Если бы все продолжалось в том же духе, Клодин испытала бы много горя. Розелла не знала, как бы ей удалось вырваться из объятий Себастьена без своевременного вмешательства Филиппа.
– Обычно я могу танцевать часами – господь свидетель, как я мечтала о такой возможности во время уроков танцев в школе! – но прошлой ночью я упала с лестницы.
– Где?
Она не собиралась говорить об этом, но так сильно устала, что ей казалось проще ответить, чем уклониться от расспросов.
– В западной башне. У меня там спальня.
– В башне призраков? Розелла печально улыбнулась.
– Вы тоже знаете легенду, не так ли?
– Ваш дедушка рассказал мне ее, когда мы говорили о замке в мой последний приезд на Мартинику. Я всегда сожалел о продаже земель моего отца и нашего старого дома на острове. Но в то время мне нужно было развивать свой маленький торговый флот, менять парусники на пароходы, и я добывал деньги, где только мог. Поэтому когда Андрэ Кадель собрался продать свое поместье, я очень заинтересовался. Он был гостеприимным человеком, и я часто надолго останавливался в его доме.
Розелла наклонила бокал, рассматривая пляшущие пузырьки.
– Каждый раз, когда дедушка приезжал во Францию, я лелеяла надежду, что он возьмет меня на Мартинику, но Андрэ никогда не предлагал, а я не осмеливалась просить. Тогда я не знала, что была не просто его подопечная. – Она подняла голову. – Как он выглядел, когда вы встретились в последний раз? Его здоровье пошатнулось уже тогда?
Филипп задумчиво кивнул.
– Андрэ очень похудел и впал в депрессию, хотя старался скрыть свое состояние. Три поколения Каделей управляли плантацией и жили в большом доме с верандой. Ему не хотелось оставлять все это. Он знал, что, покинув остров, никогда больше не увидит Мартинику.
– Из письма, которое вы оставили в отеле, я, конечно, знаю, что вы имели представление о моем существовании. Андрэ когда-нибудь говорил вам обо мне? – Розелла откинулась назад. – Именно это я хотела спросить с того самого дня, когда вы пообещали рассказать мне о дедушке.
Филипп взял у нее бокал с шампанским, видя, что она не собирается больше пить, и поставил его на землю рядом со своим пустым. Потом он положил руку на спинку скамейки позади Розеллы.
– Андрэ действительно говорил о вас. Причем несколько раз. У него хранилось много ваших фотографий, но среди них не было ни одной достаточно новой. Поэтому-то я и не связал фотогеничного ребенка с красивой девушкой, которую увидел сначала на гостиничной лестнице, а потом на балконе.
Розелла не отреагировала на комплимент, она думала сейчас только о дедушке.
– Моя мать сбежала с Мартиники вместе с моим отцом. Думаю, поэтому Андрэ никогда не возил меня туда.
– Она убежала? Полагаю, вы правы. Кажется, Андрэ печалился, что вы все еще томитесь в школе, но, когда я спросил, почему бы не послать за вами, он покачал головой и сказал, что острова – не подходящее место для юных девушек.
– Вы считаете, он из-за меня решил вернуться во Францию?
– Естественно, его очень заботило ваше благополучие, но сердце Андрэ пошаливало уже давно. Вы не должны думать, будто он прожил бы дольше, если бы остался на Мартинике. Уже когда я прощался с ним, у меня возникло горькое предчувствие, что его дни сочтены. Конечно, мы постоянно поддерживали связь из-за дел, которые я вел для него в Париже, и, когда он радостно написал, что вскоре отправится домой во Францию и сообщил дату приезда, я сделал вывод из письма, что здоровье Андрэ улучшилось. Увы!
– Никогда не забуду те кошмарные дни, когда я ждала дедушку, – мрачно произнесла Розелла.
Филипп наклонился вперед.
– Если бы я только не поторопился с глупым отъездом из Парижа! Тогда бы мы встретились, и встретились бы в тот самый день, когда я предпочел оставить письмо вместо того, чтобы дождаться вас. Но я полагал, что маленькая школьница, которую сопровождает воспитательница, не больше меня знает о дате приезда Андрэ. В тот момент я оказался в затруднительном положении, так как предложил погостить у меня в деревне приятелю-судовладельцу и его жене, которую я никогда не встречал. Они хотели найти дом в долине Луары, и я не мог больше откладывать отъезд. Примчавшись сюда, я получил сообщение, что они передумали и едут в Прованс.
Филипп весело ухмыльнулся, словно капризы неизвестной дамы не причинили ему неудобств. Розелле его рассказ показался восхитительным. Значит, она оказалась права. Вовсе не умопомрачительное желание снова увидеть Луизу заставило Филиппа в такой спешке покинуть Париж.
– Прованс чудесен, – горячо воскликнула Розелла. – Однажды с дедушкой я побывала в Сент-Тропезе и еще нескольких городах Прованса. Больше всего мне запомнились запах розмарина, лаванды и чабреца, доносившийся со скалистых холмов, черные кипарисы и живой цвет моря. – Я согласна с женой судовладельца и предпочитаю Прованс долине Луары.
– Интересно, почему? – с любопытством спросил Филипп, опершись подбородком на руку. – Не от того ли, что долина Луары для вас означает замок де Луимонт, а замок означает несчастье?
Розелла кивнула.
– Когда я представляю себе карту Франции, один район для меня темнее остальных. Это место, в которое я надеялась никогда не возвращаться. Я не могла даже вообразить, что судьба распорядится столь неожиданно и снова забросит меня сюда.
– Весьма трагично, – произнес Филипп с глубокой серьезностью, – что вам приходится испытывать такую враждебность к одному из самых красивых уголков всей Франции.
– Глазами я вижу здешнее великолепие, – печально объяснила Розелла, но мое сердце настроено против.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69