И потом — полиция. Через минуту они запрудят всю улицу. Если ты сейчас же не уйдешь — мы пропали.Голос ее срывался на отчаянный стон, и она не выпускала его руку.— Нед, правда, ведь ты не собирался, ну, кричать ему, чтоб выдать меня?Он поднял руки и прикрыл глаза длинными, сильными пальцами. Он как-то ссутулился.— Конечно. Я вовсе не хотел. Просто нервы сдали. Вот и все. Прости.— Так ты уходишь?— Да, Ева, честное слово, я не собирался…— Шляпа на кровати. Вот.Она бросилась к кровати и принялась шарить и хлопать по одеялу.— Дорогу найдешь в темноте. Я не буду зажигать свет.— Почему?— Из-за Иветы. Из-за новой служанки!Она представила себе Ивету — пожилую, неторопливую, но исполнительную и расторопную. Хотя Ивета никогда не произносила лишнего слова, в каждом ее жесте таилось особое суждение обо всем, что попадалось ей на глаза. Она как-то странно поглядывала даже на Тоби Лоуза. Вот уж чего никак не могла понять Ева. Для Евы ее служанка сделалась воплощением людской молвы, толков и пересудов. Вдруг Еве представилось, что ей придется явиться свидетельницей в суд и сказать: «Когда произошло убийство сэра Мориса Лоуза, в моей спальне находился мужчина. Все было совершенно невинно, разумеется». Разумеется, разумеется, разумеется: смешки — и наконец взрыв хохота.Вслух она сказала:— Ивета спит наверху. Конечно, она проснется. Эти крики кого угодно разбудят.Крики в самом деле не умолкали. Господи, когда же это кончится? Ева нашла наконец шляпу и швырнула Неду.— Скажи, Ева, неужели ты правда попалась на удочку этому ничтожеству?— Какому еще ничтожеству?— Тоби Лоузу.— Ох, нашел время спрашивать!— Пока человек жив, — отпарировал Нед, — у него всегда найдется время говорить о любви.Он и не думал уходить. Ева сама готова была вопить. Она отчаянно сжимала и разжимала руки, как будто сила внушения могла подтолкнуть его к двери вместо непосредственного физического воздействия.В доме напротив смолкли крики Елены. Внезапно разразившаяся тишина мучительно отозвалась в ушах; барабанные перепонки так и ждали суетливого шума шагов, которые возвестили бы появление agent de police. Но, бегло глянув в окно, Ева увидела совсем иное.К Елене Лоуз присоединилось двое других лиц, ее прехорошенькая дочь Дженис и ее брат Бен. Они неловко застряли в дверях, будто ослепленные светом. Ева увидела рыжие волосы Дженис и всполошенное лицо дяди Бена. Отдельные, особенно громко выговоренные слова, нарушая тишину ночи, летели через улицу.Вдруг до ее сознания дошел голос Неда.— Хватит! — крикнул он. — Еще секунда, и у тебя у самой будет истерика. Спокойно! Они меня не заметят. Я выйду черным ходом.— Только сперва верни мне ключ.Он невинно поднял брови, но она накинулась на него.— Нечего прикидываться. Я не оставлю тебе ключ от входной двери. Ну!— Нет, милая. Ключ останется у меня.— Ты ведь просил прощения, верно? Так если в тебе осталась хоть капля порядочности!… И неужели тебе еще мало, что ты поставил меня сегодня в такое положение!…Она почувствовала, что он заколебался. Он всегда испытывал раскаяние, причиняя людям боль.— Если отдашь, мы, может быть, еще увидимся.— Ты серьезно?— Отдай ключ!Уже через секунду она почти жалела о своем требовании. На то, чтобы снять ключ с кольца, у него ушла немыслимая, мучительная, неодолимая бездна времени — целая вечность. Ева вовсе не собиралась с ним больше видеться; но она дошла до такого состояния, что готова была пообещать все, что угодно. Она сунула ключ в нагрудный кармашек пижамы и стала теснить Неда к двери.Ивета у себя наверху, по-видимому, так и не проснулась. В холле второго этажа было тихо и почти совсем темно. Но через одно незанавешенное окно с улицы пробивался слабый свет, и Нед легко добрался до лестницы. Но Еве не терпелось задать ему еще один вопрос.Всю жизнь она боялась тяжелых ощущений. И сейчас ей хотелось избавиться от ужаса, который вызвала в ней голова сэра Мориса, размозженная кочергой в белостенном кабинете, уставленном субтильной золоченой мебелью. Но на этот раз избавиться от этого было невозможно. Тут уж многое слишком близко касалось ее лично. Ей представились большие башенные часы на ратуше, где помещалась префектура полиции. Ей представился и сам префект мосье Горон. Ей представились серое утро и гильотина.— Нед, это ведь был грабитель, правда?— Странно, — вдруг сказал он.— Что именно?— Когда я сюда пришел, в холле было темно, как у негра в желудке. Ей-богу, это окно было завешено, — он ткнул пальцем в незашторенное окно. По мере того как он говорил, предположение перерастало в уверенность. — Я ведь споткнулся. Об этот прутик. А если б тут было хоть чуть-чуть света, я б не споткнулся. Ну и дела творятся в этом доме!— Ты мне зубы не заговаривай. Скажи, это был грабитель, ведь правда?Он глубоко вздохнул.— Нет, старушка. И ты сама прекрасно это знаешь.— Не ври. Все равно не поверю!— Не глупи, моя радость. — Он говорил очень спокойно. Глаза у него блестели в полумраке. — В жизни не думал, что я заделаюсь защитником слабых. Но ты, моя красавица… ты…— Ну, что еще такое?— Не выходи-ка ты одна из дому.Лестница спускалась вниз черным колодцем. Нед положил руку на перила, будто намереваясь их расшатать.— Я вот все решал, сказать тебе или не говорить. — Он, видимо, обдумывал теперь каждое слово. — Я терпеть не могу мораль вообще и в сексуальных вопросах в частности. Но, понимаешь, мне вдруг пришло на ум, что ситуация-то не новая. Помню, я просто умирал от смеха, когда мне рассказали, как такое же дело случилось еще при королеве Виктории.— Да о чем ты толкуешь?— Помнишь? Чуть не сто лет назад какого-то там лорда Вильяма убил его собственный камердинер…— Но у бедного сэра Мориса не было камердинера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54