— Вы не видели…? — начала Елена.— Никого? — вступила Дженис.— Ничего? — пробормотал дядя Бен.Никем не замечаемый в темном уголке, опершись подбородком в ладони и не сводя глаз с Евы Нил, Дермот ломал себе голову над тем, что кроется за ее сбивчивым, неубедительным рассказом.Привычно все анализируя, он отмечал: богатое воображение. Легко внушаема. Добра, великодушна, быть может, даже в ущерб себе. Предана всякому, кто хорош с нею. Да, такую женщину можно довести и до того, что она пойдет на убийство. И эта мысль больно кольнула Дермота, пробившись сквозь толстую скорлупу, в которой он вот уже двадцать лет прятался от собственных чувств.Он разглядывал ее. Следил, как пальцы ее сжимают подлокотники рыжего кресла. Он разглядывал тонкое лицо, плотно сжатые губы и бьющуюся на шее жилку. Морщинка у нее на лбу отражала отчаянную работу мысли. Он следил, как она переводит взгляд с Тоби на Дженис, с Дженис на Елену и дядю Бена и опять на Тоби.И Дермот подумал: «Сейчас эта женщина солжет».— Нет! — крикнула Ева; все тело ее напряглось, и видно было, что она на что-то решилась. — Мы не видели никого. И ничего.— Мы… — повторил Тоби, стукнув кулаком по камину. — «Мы» ничего не видели!Мосье Горон взглядом призвал его к молчанию.— Однако же, мадам, — произнес он с роковой любезностью, — вы все же что-то увидели. Сэр Морис был мертв?— Да!— Вы ясно его разглядели?— Да.— Так отчего же, мадам, вы утверждаете, — вкрадчиво спросил префект, — что это было «как раз после» того, как его убили?— Я этого не утверждаю, — ответила Ева после короткой заминки. Серые глаза смотрели прямо на мосье Горона; она тяжело дышала. — Просто мне так показалось.— Продолжайте, пожалуйста, — вздохнул мосье Горон, прищелкнув пальцами.— Вошла бедная Елена и закричала. И тогда я всерьез выгнала Неда.— О? Стало быть, прежде, мадам, вы гнали его не всерьез?— Всерьез. Я уже вам сказала! Но тут уж он и сам понял, что ему необходимо уйти! Сначала я отобрала у него этот самый ключ и положила в кармашек пижамы. Когда он спускался по лестнице, он… — Тут она поняла, какую странную, почти несуразную вещь ей сейчас придется рассказать. — Когда он спускался по лестнице, он оступился и разбил себе нос.— Разбил нос? — повторил мосье Горон.— Да. Пошла кровь. Я до него дотронулась и перепачкала руки и халат. Вы так переволновались всего-навсего из-за крови Неда Этвуда.— Вот как, мадам?— Зачем вам спрашивать меня? Можете спросить у Неда. Какой бы он ни был, а подтвердит каждое мое слово, раз вы поставили меня в такое положение.— Вы думаете, мадам?Ева опять отчаянно тряхнула головой. Она быстрым молящим взглядом окинула окружающих. Эта женщина, кажется, уже спутала все карты Дермота. Черт возьми! В жизни еще он не испытывал ничего подобного! Но холодным умом он, тем не менее, понимал, что Ева, если исключить ту маленькую заминку, рассказала чистую правду.— Итак, мистер Этвуд, — продолжал префект, — как вы утверждаете, «споткнулся на ступеньках и разбил себе нос». Других повреждений не было?— Других повреждений? Не понимаю.— Не повредил ли он ну, скажем, голову?Ева сдвинула брови:— Не знаю. Может быть. Лестница крутая, высокая, грохнулся он ужасно. Я в темноте не разглядела. Но кровь шла из носу, это я помню.Мосье Горон улыбнулся туманной улыбкой, тем давая понять, что не ожидал иного ответа.— Продолжайте, будьте любезны.— Я выпустила его через черный ход…— Почему через черный ход?— На улице было полно полицейских. Он ушел. И тут случилось еще одно. У меня дверь черного хода запирается на английский замок. Пока я стояла во дворе, ее захлопнуло ветром, и я не могла попасть в дом.После паузы, во время которой все члены семьи Лоузов недоуменно переглядывались, Елена обратилась к Еве.— Да нет же, милочка, вы, видно, ошиблись? — тоном мягкого увещания сказала она. — Дверь захлопнуло ветром? Вы это точно помните…?— В ту ночь не было ни ветерка, — вмешалась Дженис. — Мы еще говорили об этом в театре.— Да… я знаю.— Ну так как же, милочка! — вскрикнула Елена.— Да, я и сама об этом подумала. И уже потом, когда я стала думать, как же это получилось, я поняла, что кто-то… ну да, нарочно захлопнул дверь.— Ого? — сказал мосье Горон. — Кто же?— Ивета. Моя горничная. — Ева стиснула руки, ее всю передернуло, как от боли. — За что она меня так ненавидит?Брови мосье Горона еще больше поднялись.— Верно ли я вас понял, мадам? Вы обвиняете Ивету Латур в том, что она нарочно захлопнула дверь перед вашим носом?— Клянусь вам, я никого не хочу обвинять! Я просто, изо всех сил стараюсь понять, как это получилось!— Вот и мы тоже стараемся, мадам. Продолжайте ваш интереснейший рассказ. Итак, вы во дворе…— Ну да! Я же не могла попасть в дом!— Не могли попасть в дом? Господи боже! Чего же проще постучать в дверь или позвонить, а, мадам?— Ну да, и разбудить служанок, а ведь я ни за что не хотела их будить. Ни за что. Особенно Ивету…— Которая, если я вас верно понял, сама уже проснулась и для какой-то надобности захлопнула перед вами дверь. Очень вас прошу, — добавил мосье Горон, неубедительно пытаясь придать своему голосу нотки сочувствия, — не огорчайтесь. Я не стараюсь поймать и сбить вас, мадам. Я хочу лишь установить… как бы это сказать…? всю правду, как вы ее излагаете.— Но это все!— Все? Все?— Я вспомнила, что у меня в пижаме ключ от парадного, обогнула дом и вошла в холл. Я потеряла поясок; не помню даже, как он развязался, я заметила, что его нет, только когда… когда стала умываться.— Ах!— Вы, наверное, его нашли?— Да, мадам. Простите, что обращаю на это внимание, но ваша история не осветила одной маленькой частности. Я имею в виду агатовый осколок, запутавшийся в кружевах вашего халата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54