Она увидела затылок Тоби, отраженный зеркалом над камином, и крошечную, не более шестипенсовика, лысину, затаившуюся в густых волосах. Эта лысина окончательно переполнила чашу Евиного терпения.Ева в бешенстве выпрямилась на стуле.— Ты что, не соображаешь, какая ты наглая скотина?Тоби ушам своим не поверил.— Ты не подумал о том, — сказала Ева, — как это выглядит: весь день ты читаешь мне мораль и корчишь из себя безупречного сэра Галахада [6], толкуешь, видите ли, о своих идеалах и принципах, а сам, оказывается, давным-давно морочишь голову этой девице?Тоби был вне себя.— Ну, Ева! — пробормотал он. — Что ты! Что ты! — и он стал нервно озираться, словно опасаясь неожиданно обнаружить в комнате управляющего банком мосье Дюфура.— Что ты! — передразнила Ева. — Фу-ты ну-ты!— Не ожидал от тебя таких выражений.— Выражений! А как насчет поступков?— При чем тут поступки? — спросил Тоби.— Значит, ты можешь «понять и простить» то, что я делаю? А? Ханжа, лицемер несчастный! Уриа Гипп [7]! Ну а как насчет твоих идеалов? Как насчет них, скромный молодой человек строгих правил? А?Тоби был не просто потрясен. Он безмерно удивился. Близоруко моргая, в точности как его мать, он уставился на Еву.— Это же совсем другое дело, — возразил он недовольно, как взрослый, растолковывающий очевидные понятия несообразительному ребенку.— Вот как?— Да, вот так.— Почему же?Тоби весь напрягся, будто с него потребовали объяснить законы солнечной системы или рассказать о строении вселенной с помощью десяти односложных слов.— Ева, милая! У мужчины могут быть… ну, порывы.— Ну а у женщины, по-твоему, их не может быть?— О! — взвился Тоби. — Значит, ты сознаешься?— В чем?— Что снова связалась с этим гнусным Этвудом?— Я ничего подобного не говорила. Я сказала только, что у женщины…— Ах, нет, — и Тоби покачал головой с видом существа, наделенного непогрешимой мудростью богов. — Только не у порядочной женщины. Между мужчиной и женщиной есть разница. Женщина, поддающаяся порывам, уже не леди, и она недостойна того, чтоб ее боготворили. Потому-то ты меня и удивляешь, Ева. И хочешь начистоту, Ева? Я ни за что не позволю себе тебя оскорбить. Ты сама знаешь. Но я не могу не высказать всего, что у меня на душе, понимаешь? И мне кажется, я сегодня увидел тебя в новом свете. Мне кажется…Ева его не перебивала.Она равнодушно отметила в уме, что он стоит слишком близко к огню; что серая ткань костюма на брюках вот-вот займется; что еще секунда, и Тоби вспыхнет ярким пламенем. Но эта перспектива как-то мало ее огорчала.И тут, постучавшись, в комнату вбежала мадемуазель Прю и с извиняющимся и озабоченным выражением лица бросилась к столу.— Я — я за нитками, — объяснила она, — тут у меня был еще моток. — Мадемуазель Прю принялась рыться в корзинке с шитьем, и в ту же секунду Тоби подпрыгнул как ужаленный, к немалому торжеству Евы. Ему обожгло ляжки.— Милый Тоби, — сказала мадемуазель Прю, — и вы, мадам. Может быть, можно не так громко? У нас тут живут все люди порядочные, и мы не любим беспокоить соседей.— А мы кричали?— Очень громко. Слов я не разобрала, я не понимаю по-английски. Но, наверное, это что-то нехорошее. — Она нашла моток красных ниток и подняла поближе к лампе. — Надеюсь, вы спорите не насчет… насчет возмещения?— Почему же, — сказала Ева.— Мадам…— Я не хочу откупать у вас вашего любовника, — сказала Ева, отчего Тоби потерял последние остатки самообладания. Надо отдать справедливость Тоби, такая постановка вопроса злила его не меньше, чем Еву.— Но я могу предложить вам следующее, — продолжала дочь старого Джо Нила.— Я дам вам двойное возмещение, если вы убедите свою сестру Ивету, чтоб она созналась полиции, что заперла дверь у меня под носом в ту ночь, когда убили сэра Мориса Лоуза.Прю слегка побледнела, отчего розовые губки и глазки в темных ресницах стали только выигрышней.— Я не отвечаю за сестру, не знаю, что она там делает.— Вы не знаете, например, что она подводит меня под арест? Может быть, в надежде, что тогда мосье Лоуз женится на вас?— Мадам! — вскричала Прю. Нет, подумала Ева, она и правда ничего не знала. — Насчет ареста ты не беспокойся, — вмешался Тоби. — Они так, пугают. Они на это не пойдут.— Ты думаешь? Да они только что явились ко мне в дом целой оравой тащить меня в тюрьму, я насилу убежала от них сюда.Тоби дернул себя за воротник. Хоть Ева сказала последнюю фразу по-английски, перепуганная Прю, без сомнения, уловила ее смысл. Она проверила еще один моток ниток и бросила на стол.— И они могут явиться сюда?— Не удивлюсь, — ответила Ева.Прю дрожащими руками рылась в корзинке с шитьем, выуживала оттуда разные разности и, тупо оглядев, бросала на стол. Мотки ниток. Булавки. Ножницы. За ними непостижимым образом последовали рожок для туфель, свернутый сантиметр и сетка для волос, зацепившаяся за колечко.— Я знала, — сказала Ева, — что ваша сестра на чем-то помешана. Но не догадывалась, что на вас.— Мерси, мадам!— Но дело не выгорит. Номер не пройдет. Мосье Лоуз не собирается на вас жениться, как он, наверное, и сам вам уже говорил. А моей жизни грозит серьезная опасность, и ваша сестра может меня выручить.— Не понимаю, о чем вы говорите. Ивета считает меня дурочкой. Она мне ничего не рассказывает.— Прошу вас! — взмолилась Ева. — Ваша сестра прекрасно знает, что было той ночью. Она может подтвердить, что мосье Этвуд все время находился у меня в комнате. Если ему не поверят, ей-то поверят. Если она мечтает о моем аресте только из-за вас, тогда, конечно.Тут Ева осеклась и, пораженная, вскочила со стула. Прю выпростала уже почти всю корзинку. Последнее, что она презрительно швырнула на мотки и булавки, могло быть дешевой побрякушкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54