Пусть правосудие потом разбирается с ним, но без меня. Я не причастен к преступлению, не мне и вершить суд.
Кинг-Конг симпатично переваливается на ходу, как пингвин. Это мнимое добродушие только подчеркивает его зловещий облик – красные глаза, огонь в пасти, Клара в объятиях… Кончай трепаться, Малоссен, нашел время! Когда горилла дойдет до тебя, ты пошлешь ее ему обратно. И эта дурацкая игра должна продолжаться во что бы то ни стало, это сейчас главное! Продолжаться, пока что-нибудь не произойдет, пока не появится Аннелиз или пока длинный изысканный силуэт Риссона не возникнет на горизонте эскалатора. Какая у нее черная шерсть, у этой обезьяны. А тело девушки такое белое. Черное и белое, нестерпимый блеск живой белизны на фоне черной ночи. Огонь в пасти и жуткое сверкание глаз…И вдруг я замечаю его глаза, глаза Джимини, моего мифического дедушки, который смотрит на меня, который мне улыбается…И до меня наконец доходит.Долго же до меня доходило!Всю жизнь.Всю, целиком.У него такой же взгляд, как у Леонара! Такие же глаза, как у Зверя!И он посылает мне смерть.Удивление и страх настолько сильны, что раскаленный добела штырь снова пронзает мне мозг. Из моего черепа как будто извлекают сочащийся кровью шашлык.Снова глухота. И, естественно, тут же возникает Аннелиз. Метрах в десяти от меня, рядом с манекеном, одетым в такой же костюм, застывший в такой же неподвижности. А рядом со стендом кожаных курток – Карегга. И еще трое или четверо. Явление полиции глухому.Горилла приблизилась еще по крайней мере на метр.Почему меня?А в глазах у того, барона зла, нескрываемая радость.Он понял, что я понял!И вдруг до меня дошло: это он шестой, и последний, поставщик детей!По какой-то причине он ликвидировал всех остальных.А сейчас взорвет меня.Почему?Его Величество Конг еще приблизился.Карегга вопросительно смотрит на Аннелиза, сунув правую руку в разрез куртки. Аннелиз мотает головой.Нет? Как нет? Почему нет? Да! Вынимай свою пушку, Карегга! В сверкании глаз гориллы уже появились голубые искры. Голубые и желтые, от которых кроваво-красные еще красней.Смотрю как потерянный на Аннелиза.Возношу глухую и немую мольбу к Карегга.Все напрасно.Никакого ответа.И невыразимое торжество на лице старика.Он торжествует, видя мой страх. Это уже оргазм, величайшее блаженство всей его жизни. Если бы он жил только в ожидании этого момента, то и тогда стоило бы прожить сто лет!Аннелиз не двинется с места.Это сверхпрозорливый глухой говорит во мне архизоркому глухому.Они все готовы дать мне взлететь на воздух.Что ж, взлетать так взлетать. И я взлетаю.Это был рекордный прыжок моей жизни, прямо на гориллу, похитительницу детей. Я четко увидел, как будто со стороны, мое тело в воздухе, летящее параллельно полу. Я прыгнул на обезьяну, не выпуская при этом из глаз его, смеющегося людоеда. И когда я обрушился сверху на мою добычу…Когда я нажал на кнопку выключателя…Взорвался он.Там.У другого конца прилавка.Я увидел, как раздулся его серый халат.А на его лице, в эту долю секунды, выражение неизъяснимого блаженства.Затем из халата брызнула кровавая жижа.Которая, секунду назад, была его телом.Взрыв, направленный внутрь.И, вставая, я уже знал, что он сделал меня убийцей.Почему меня?Почему?Полицейские увели меня. 38 На этот раз мне потребовалось несколько часов, чтобы вновь обрести слух. Несколько часов, проведенных в одиночестве в больничной палате, которая, должно быть, обладает неплохой акустикой. В одиночестве, если не считать трех десятков студентов, которые, раскрыв рот, внимали седовласому мэтру, комментировавшему мой случай перемежающейся глухоты. Он улыбался с высоты своей учености, они же были непроницаемо серьезны, как и подобает ученикам. Через десяток лет они вцепятся друг другу в глотку, чтобы занять его место, а он будет цепляться руками и ногами за свои регалии. Но все это произойдет далеко от меня, потому что, с шестью убийствами на шее, я буду отсчитывать, не знаю, в какой тюряге, слагаемые пожизненного заключения.Почему?Почему я?Почему он все навесил именно на меня?Джимини уже нет, чтобы ответить на этот вопрос.Кстати, как его звали, этого моего идеального дедушку? Я даже не знаю его имени.Если бы можно было по крайней мере ничего не слышать до самого конца… Но нет, седовласый мэтр честно заработал свои дипломы и в итоге раскупоривает мне уши:– Строго говоря, здесь не было реальной патологии, господа.Восхищенный шепот пираний науки.– И я ручаюсь вам, что эти симптомы больше не повторятся.И, обращаясь ко мне, своим роскошно поставленным голосом, пахнущим дорогим одеколоном:– Вы здоровы, друг мой. Мне остается только вернуть вам свободу.
Моя свобода тут же возникает в лице инспектора Карегга, который везет меня в Управление уголовной полиции. (Стоило возвращать мне слух, чтобы тут же отдать на попечение немому!)Хлопают дверцы машины. Лестницы. Лифт. Стук каблуков в коридорах. Хлопают двери кабинетов. И – тук-тук-тук в дверь дивизионного комиссара Аннелиза. Он говорил с кем-то по телефону. Кладет трубку. Несколько раз кивает, глядя на меня. И спрашивает:– Кофе хотите?(Почему бы и нет?)– Пожалуйста, Элизабет…Возникает кофе.– Спасибо. Можете идти.(Ладно, только кофейник оставьте. Вот так.)Единственная дверь, которая не хлопает в этой конторе, это дверь комиссара Аннелиза, когда она закрывается за Элизабет.– Ну что, дорогой мой, вы наконец поняли, что к чему?(Честно говоря, нет.)– Вы свободны. Я только что звонил вашим, чтобы они не волновались.Следуют объяснения. Окончательные на сей раз. Я не убийца. Убийцей был тот мрачный тип, которого я взорвал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61