Сейчас они
показывали четыре. Начало шабата. В крошечном окошке на циферблате кален
дарик. Оказывается, сегодня пятое января. Ровно двадцать лет, как он уехал
из России. Может, стоит отпраздновать эту дату в компании подопытного кр
олика Карла? Да, если уж праздновать, то именно в такой печальной компании
, ибо радости от этого юбилея Бренер не испытывал.
Покряхтывая по-стариковски, Натан Ефимович поднялся, вышел из кабинета.
В небольшом холле у журнального столика, развалившись в мягких креслах,
двое охранников лениво хрустели картофельными чипсами, потягивали кол
у из пластиковых бутылок. Автоматы «узи» валялись тут же, на столике, и на
них сыпались жирные крошки от чипсов.
Бренер кивнул охранникам, прошел по коридору, сунул магнитную карточку в
щель массивной металлической двери. За дверью находился просторный бок
с для подопытных животных, за которыми необходимо было вести круглосуто
чное наблюдение. В стеклянной барокамере лежал, не двигаясь, подопытный
кролик Карл. Белая шерстка местами облезла, обнаженные участки кожи были
покрыты страшными гнойными волдырями.
Ц Ну что, братец кролик, плохо дело? Ц произнес Бренер по-русски.
Зверек не шевелился, но дышал. Длинные уши едва заметно вздрагивали. Ната
н Ефимович достал из стеклянного шкафа защитную маску, подошел к барокам
ере. В круглые отверстия были впаяны огромные резиновые перчатки, гермет
ичные безопасные норы для человеческих рук. Бренер достал из кармана хал
ата упаковку с одноразовыми хирургическими перчатками, и только так, чер
ез двойной слой резины, прикоснулся пальцем к голове умирающего зверька
, осторожно погладил за ухом. Кролик вздрогнул, чуть приподнял облезлую м
ордочку и уставился на профессора.
Ц А что, Карлуша, может, поживем еще? Ц задумчиво спросил Бренер.
Бледно-розовые ноздри зверька трепетали, нервно подергивались. Значит,
антибиотик действовал. Возможно, он просто продлевал мучительную агони
ю. Но исследования надо продолжать именно в этом направлении, постепенно
расширяя зыбкую границу между жизнью и смертью.
Натан Ефимович выдвинул ящик кормушки, ловко извлек кусочек морковки и п
однес его к самому носу зверька. Ноздри затрепетали еще быстрей. Кролик о
ткрыл рот и ухватил оранжевый кружок.
Ц Отлично, Карлуша, Ц улыбнулся профессор, Ц если ты такой молодец, дав
ай вместе праздновать круглую дату. В Москве-то сейчас мороз, снег. Говоря
т, это теперь совсем другой город. Может, смотаться мне туда на недельку, а,
Карлуша?
Кролик старательно жевал морковку и глядел на профессора живыми красны
ми глазками. Натан Ефимович поднес к его мордочке маленький лоток со све
жей водой.
Ц Выпей, братец, за мой глупый юбилей. Ты спросишь, почему глупый? Сам не зн
аю. Я мечтал о собственной лаборатории Ц вот она. Я хотел путешествовать
по всему миру, видел во сне Лондон, мысленно гулял по Парижу Ц таки теперь
все это я поимел наяву. И что? Тоскую по Мещанским улицам, по бандитской Ма
люшенке, по Трифоновке тоскую, старый идиот, по перекурам и партсобрания
м, по буфету в нашем паршивом НИИ. Девяносто рублей зарплата, мать твою. Мл
адшему научному сотруднику больше не полагалось. А старшего не давали, м
ешала пятая графа. В партию вступил, а все равно не давали. Диссертацию два
жды завернули… Коммуналка на Трифоновке, вонючий подъезд, в котором вечн
о кто-то пил, а потом блевал у батареи, индийский чай со слоном и финский се
рвелат в заказах на Седьмое ноября….Ну спрашивается, что я там забыл? Двад
цать лет успокоиться не могу, потому и не еду туда в качестве богатого ино
странца. Боюсь. Ну скажи, чего мне неймется? Отличный дом, денег Ц завалис
ь, сын Сережка закончил Кембридж, процветает, фирму свою открыл в Тель-Ави
ве. Внуков двое, чудесные детки, умные, с хорошей хваткой. Только по-русски
не говорят. По-английски и по-французски болтают, засранцы малолетние, а
по-русски Ц ни слова. Зачем им? Они здесь родились. Иврит их родной язык. Та
к-то, братец кролик.
Натан Ефимович тяжело вздохнул, потрепал зверька за ухом, вытащил руки и
з резиновых нор, стянул перчатки, снял маску. К боксу примыкала небольшая
комната отдыха. Журнальный столик, пара кресел. Бренер тщательно вымыл р
уки, облил кисти дезинфицирующим раствором, достал из кармана белого хал
ата серебряную плоскую фляжку, уселся в кресло, хлебнул коньяку прямо из
горлышка, закурил и тихонько фальшивым, скрипучим тенорком стал напеват
ь себе под нос:
После дождичка небеса просторны,
Голубей вода, зеленее медь…
Он забывал слова любимого романса Булата Окуджавы, врал мелодию, злился
на самого себя за сентиментальность, за глупую тоску, которая ему, шестид
есятилетнему профессору с мировым именем, вовсе не к лицу.
Ц Пустыня… Ц бормотал он, прихлебывая коньяк, перебивая самого себя, чу
жая страна… совсем чужая…
Город Беэр-Шева к пяти был похож на пустыню. Улицы вымерли. В управлении п
олиции, которое находилось неподалеку от здания секретной лаборатории,
дежурные слонялись по коридорам, смотрели телевизор, курили, пили безалк
огольное пиво.
У ворот остановился серый спортивный «Форд» с открытым верхом. Из него в
ышла молодая пара. Светловолосые, в темных очках, в дорогих спортивных ку
ртках, они заговорили очень возбужденно по-немецки, перебивая друг друг
а.
Ц В чем дело? Ц поинтересовался по-английски дежурный офицер.
Ц У меня вытащили бумажник здесь в кафе за углом, Ц молодой человек пер
ешел на английский, Ц там все мои документы, кредитные карточки, водител
ьские права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22