Бумага с годами побурела и прорвалась на сгибах. Это было послание деда его отцу, написанное таким безупречным каллиграфическим почерком, какому теперь уже никто и никогда, как ни пытайся, не смог бы выучиться. Письмо было единственной ценностью, унаследованной Хартом от погибших в автокатастрофе матери и отца. Его разум споткнулся о конец этой мысли, как с ним уже частенько бывало. Шесть месяцев как родителей нет, но Джеймсу все еще тяжело было сознавать, что их теперь никогда не будет. Что никогда больше они не поворчат на него по поводу его одежды или прически, никогда не поругают за отсутствие цели в жизни. Он был на похоронах, долго смотрел вниз, в зев могилы, одной на двоих — согласно их завещанию. Он попрощался с ними… И даже несмотря на это, частенько дома ловил себя на том, что прислушивается в надежде услышать их голоса или знакомые шаги.
Чтение завещания мало помогло. Последние деньги ушли на уплату долгов и погребальные приготовления, и единственное, что осталось, — конверт с коротеньким посвящением, написанным отцовской рукой: «В случае моей смерти этот конверт должен быть вскрыт моим сыном Джеймсом и никем другим».
В конверте было письмо деда, дающее ясные и лаконичные наставления в том, как найти маленький и труднодоступный город Шэдоуз-Фолл. Город, в котором тридцать пять лет тому назад родился Джеймс Харт и который он покинул десяти лет от роду. Город, о котором у него не осталось никаких воспоминаний.
Чистым листом была для Джеймса память о детстве — оно было для него потеряно, лишь иногда зыбко маяча в беспокойных снах, которые едва вспоминались поутру. Отец с матерью никогда не заговаривали об этом и отказывались отвечать на вопросы сына, но порой, когда родители думали, что сын не слышит, Харту удавалось подслушать короткие приглушенные разговоры. Из разговоров этих Джеймс узнал, что Шэдоуз-Фолл семья покидала в панике, преследуемая кем-то или чем-то настолько ужасным, что родители страшились намеков на это, даже когда оставались одни. Тайну они унесли с собой в могилу.
Теперь Джеймс возвращается в Шэдоуз-Фолл. И сделает все, чтобы найти ответы на кое-какие вопросы.
Джеймс Харт был человеком среднего роста и самой обыкновенной внешности — может, чуть более полноват, чем следовало, но не настолько, чтобы это так уж его беспокоило. Поводов для беспокойства у него хватало других, и это отражалось на его измученном лице и в беспокойных глазах. Одежда на нем была хоть и небрежная, но удобная, длинные темные волосы стянуты на затылке в тоненькую косичку. Несмотря на то что был еще только полдень, Джеймсу явно не мешало побриться. А еще всем своим видом он напоминал человека, приготовившегося стоять на этом самом месте столько, сколько потребуется.
По правде говоря, дело тут не ограничивалось одним упрямством. Он стоял — странник посреди бесконечности — и мучительно искал в себе ответ: в самом ли деле он хочет сделать последний шаг этого путешествия. Что бы там ни напутало родителей, вынудив двадцать пять лет назад бежать из Шэдоуз-Фолла, это было настолько ужасным, что заставило их держать язык за зубами до самой смерти. Казалось бы, у Харта достаточно серьезные основания вслепую вторгнуться на — возможно — вражескую территорию, но главная причина — огромный зияющий провал в его жизни, и ему необходимо было узнать, что он потерял. Частью того, что двигало им, центральным формирующим периодом его жизни, являлась тайна, и Джеймс должен был попытаться раскрыть ее, если хотел когда-либо прийти к согласию с самим собой. Что угодно было лучше, чем постоянный ужас незнания: кто ты и кем ты был на самом деле. Что угодно.
Харт вздохнул, пожал плечами, потоптался на месте, гадая, что же предпринять дальше. Карта довела его до этого перекрестка, но за ним ничего не было. А заключительные инструкции в письме казались и вовсе бредом. Согласно завещанию деда, все, что оставалось сделать, — призвать город, и город поможет довершить путь. Джеймс внимательно огляделся, но повсюду до самого горизонта простирался безлюдный, пустынный мир.
«Бред какой-то. Дед выжил из ума. Никакого города здесь и в помине нет».
Он вновь пожал плечами. Что за черт! Раз уж забрел в такую даль, так надо идти до конца. Восстаньте, узники реальности, вам нечего терять, кроме могильных плит… Харт аккуратно свернул письмо и спрятал в бумажник. Затем взволнованно прочистил горло словами:
— Шэдоуз-Фолл! Шэдоуз-Фолл, здравствуй! Слышишь меня? Кто-нибудь меня слышит?
Никакой реакции, никакого ответа. Сам с собой перешептывается ветер.
— Черт возьми, я приперся к тебе в такую даль, так хоть покажись! Я — Джеймс Харт, и у меня есть право находиться здесь!
Город развернулся вокруг него. Не было ни фанфар, ни труб, ни стремительного наплыва головокружения. Просто только что здесь ничего не было, а в следующее мгновение возник Шэдоуз-Фолл, такой реальный и неколебимый, словно вечно на этом месте и стоял. Харт находился на окраине города, и перед ним простирались улицы, обставленные домами, — такие широкие, светлые и несомненно реальные. Был даже уютный дорожный знак с надписью: «Добро пожаловать в Шэдоуз-Фолл. Будьте внимательны за рулем». Не вполне сознавая, что его ждет, Харт готов был увидеть все, что угодно, только не такую будничную повседневность. Он оглянулся и совсем не удивился, заметив, что перекрестье дорог исчезло, а за спиной зеленели поля и пологие холмы.
Джеймс коротко улыбнулся. Что бы сейчас ни произошло, он наконец вернулся домой. И уходить отсюда не собирается, не услышав ответов на кое-какие вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27