Заманчиво, не правда ли? Такой блестящий молодой человек должен уметь выбирать. Выбирайте и берите! Свободно и бесплатно. Не упустите свой шанс.
"Отвернись, — сказала часть Кэла. – Ничто не дается бесплатно. За все придется платить".
Но он не мог оторвать глаз от таинственных вещей, запрятанных в недрах пиджака.
– Смелее... скажите... что вам нужно...
Да, вот это вопрос.
– ...и оно ваше...
Он видел давно забытые сокровища, вещи, от сладкого желания обладать которыми когда-то сжималось его сердце. Большинство их было бесполезно, но все они будили старые мечты. Очки с рентгеновскими лучами (Смотрите сквозь стены! Удивите друзей!), которые он видел в рекламе, но никогда не мог купить. Теперь они были здесь, сверкая пластиковой оправой, а он вспоминал октябрьские ночи, когда не мог уснуть, думая, как они работают.
А кроме них? Еще один фетиш его детства – фотография дамы, одетой только в поясок и ножные браслеты, зазывно приподнимающей руками свои пышные груди. Кэл видел ее у приятеля, который стащил ее из бумажника своего дяди, и так хотел, что ему казалось, что он умрет, если ее не получит. И вот она глядит на него из подкладки пиджака Шэдвелла.
Но она уже меркла, и на ее месте возникали новые сокровища.
– И что же вы видите, мой друг?
Ключи от машины, которую он хотел иметь. Призовой голубь, чемпион бесчисленных гонок, владельцу которого он так завидовал...
– Скажите, и это ваше!
Казалось, он может смотреть час, два, целый день, пока весь желанный и недостижимый мир не спрячется в пиджаке торговца.
Но все это была иллюзия. Что-то за этим скрывалось, что-то, ради чего Шэдвелл затеял все это. Пока он не мог этого понять.
Он не сразу услышал, что торговец опять обращается к нему. Теперь в его тоне было заметно удивление.
– Как, мой друг... почему вы ничего не хотите?
– Я... не могу... разглядеть...
– Смотрите лучше! Сосредоточьтесь!
Кэл сосредоточился. Перед ним проплывали и гасли бесчисленные образы.
– Вы не пытаетесь, – укорил его Шэдвелл. – Вам нужно очистить восприятие.
Попытка сделать это привела к неожиданному результату. В груди и в горле встал какой-то ком; часть его словно пыталась вырваться наружу и слиться с блестящей подкладкой пиджака.
Опять заговорил предостерегающий голос, но он уже не мог сопротивляться. Что бы там ни было в пиджаке, оно притягивало его, и он смотрел и смотрел, пока на висках не выступил пот.
Непрекращающийся монолог Шэдвелла изменил тон. Сахарная оболочка треснула и ссыпалась, обнажив горькую и жестокую начинку.
– Ну же. Не мямли. Есть здесь что-нибудь, что тебе нужно? Плохо. Скажи скорее. Ждать нечего. Если будешь ждать, твой шанс ускользнет.
Один из образов становился ярче, четче...
– Скажи мне, и оно твое.
Кэл почувствовал дуновение ветра, и внезапно он снова парил над раскинувшейся внизу Страной чудес. Ее горы и долины, реки, башни – все уместилось на подкладке пиджака.
Он судорожно вздохнул.
– Что там? – забеспокоился Шэдвелл.
Кэл только смотрел, не в силах ответить.
– Что ты видел?
Чувства Кэла пришли в смятение. Он был снова заворожен видом волшебной страны, но боялся цены, которую он должен заплатить (или уже платит) за это зрелище. Шэдвелл явно был опасен, несмотря на все его улыбки.
– Скажи мне.
Кэл не хотел говорить, не хотел открывать секрет.
– Что ты видел?
Голос был слишком требователен, чтобы сопротивляться.
Ответ выходил сам собой.
– Я... («Молчи!» – цыкнул поэт)... Я видел... видел...
– Он видел Фугу.
Голос, закончивший фразу, принадлежал женщине.
– Ты уверена? – спросил Шэдвелл.
– Посмотри на него.
Кэл почувствовал себя глупо – он был так зачарован зрелищем, что не мог заставить себя отвести глаза и посмотреть на женщину.
– Он знает, — сказала она. В ее голосе не было никакого тепла. Никакой человечности.
– Ты была права. Оно было здесь.
– Конечно.
– И то хорошо, – Шэдвелл, наконец, запахнул пиджак.
На Кэла это произвело катастрофическое воздействие. Лишившись того мира – Фуги, как она назвала его, – он ощутил себя слабым, как ребенок. Все, что он мог – это держаться прямо. Наконец его глаза нащупали женщину.
Она была прекрасна: это он подумал в первую очередь. В пурпурном, почти черном платье, плотно обтягивающем ее тело, она казалась запутанной от горла до ног, но одновременно и раздетой. Тот же парадокс прослеживался во всех ее чертах. Волосы ее были острижены до длины двух дюймов, брови выщипаны, что придавало ее лицу невинное, почти детское выражение. Кожа лоснилась, как намазанная маслом, но никаких следов косметики не было видно. Несмотря на внешнее спокойствие, за ее сжатым ртом и горящими глазами, то янтарными, то золотыми, скрывались чувства, о сути которых Кэл мог только гадать. Быть может, отвращение к этой обстановке, способное в любую минуту вызвать гнев, который Кэл никак не хотел испытать. И еще легкое презрение – по всей видимости, к нему, – и холодное, сосредоточенное любопытство, словно она собиралась тут же, на месте, его вскрыть.
Но ее голос не отражал никаких чувств.
– Когда ты видел Фугу?
Он не мог долго выдерживать ее взгляд и уставился на трехногую обувь на каминной полке.
– Не понимаю, о чем вы, – сказал он.
– Ты видел. Ты увидел ее снова в пиджаке. Не пытайся это скрывать.
– Лучше отвечай, – предупредил Шэдвелл.
Кэл перевел взгляд на дверь. Они не закрыли ее.
– Идите вы к черту, – сказал он тихо.
Шэдвелл, похоже, улыбнулся.
– Нам нужен ковер, – сказала женщина.
– Он принадлежит нам, понимаешь? – пояснил Шэдвелл. – Мы его владельцы.
– Поэтому, будь добр, – губы женщины скривились от такой вежливости, – скажи нам, где ковер, и мы пойдем туда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19