Несколько минут он стоял, схватившись рукой за стену, и часто дышал, пытая
сь как-то справиться с взбунтовавшимся желудком.
Ему нужно как можно быстрее добраться до дома... Только там, в освещенных з
алах, можно будет отдышаться, отереть кровь, почувствовать, что избежал о
твратительной, бессмысленной смерти...
Однако его злоключения в эту роковую ночь еще не закончились. Очевидно, у
Правителя Города, Амбуша, проходил какой-то праздник Ч до слуха Рогмана,
который, съежившись, пробирался вдоль влажных, молчаливых стен, то и дело
доносились выкрики, пару раз он слышал заунывный вой и чьи-то отчаянные в
опли, похоже, что ночное веселье было в самом разгаре.
«У этнамов своя жизнь...» Ч в такт бухающим ударам сердца твердил про себя
он, стараясь слиться со стенами, превратиться в тень, исчезнуть... Не получ
илось.
Внезапно в конце освещенной неровной цепочкой факелов улицы появились
носилки, которые волокли на спине два десятка вставших на карачки лиммин
гов. Под их темно-коричневые, поделенные на сегменты брюшки были пропуще
ны ремни от двух толстых пластиковых жердей, что составляли основу носил
ок. Над этой своеобразной упряжью возвышалась коробка с окнами, завешенн
ыми шторами из плотной ткани. Внутри, пробиваясь сквозь щели в завесях, ви
днелся неверный огонек свечи.
Рогман попытался отползти, слиться с фундаментом, но, видно, сегодня ему п
редстояло испить до дна всю чашу негаданных бед, носилки, покачнувшись, о
становились как раз напротив него. Левый ряд лиммингов, привязанных к же
рди, повернул в его сторону свои головы. Они являлись не только движущей с
илой данного транспортного средства, но и охраной своего хозяина. Лиммин
ги показались съежившемуся от страха Рогману на редкость жирными, проти
вными и смышлеными. Они не просто повернулись в его сторону, но и выдвинул
и самые кончики влажно поблескивающих дыхательных трубок, в глубинах ко
торых таились зазубренные костяные стрелки с сильным парализующим ядо
м. Стоило такой твари резко выдохнуть, и отравленное жало с чавкающим хло
пком устремлялось к жертве. Неудивительно, что за этой повозкой не было в
идно ни телохранителей, ни свиты, Ч двадцать лиммингов способны зажалит
ь насмерть кого угодно и сами по себе являлись отменной охраной...
Занавеска дрогнула, приоткрывая узкую щель, откуда на влажную мостовую у
пал мятущийся на сквозняке свет свечи.
Ч Встань, клонг... Ч раздался скучающий, мурлыкающий голос.
Рогман не мог сопротивляться. С детства его болезненно учили повиновать
ся любому приказу этнама. Цепляясь онемевшими пальцами за шероховатые в
ыступы фундамента, он встал.
Ч Ну-ка, сними одежду! Ч потребовал тот же голос.
Рогману ничего не оставалось, как развязать шнурок своего балахона, и се
рая хламида бесформенной кучей оползла к его ногам, подставив неверному
свету коптящих факелов стройную фигуру юноши.
Внешне, за исключением отсутствия мягкой голубой шерстки и несколько ин
ого разреза глаз, он походил на этнамов.
Кровь из рассеченной кожи на виске вновь принялась капать, теперь уже на
голое плечо, и, смешиваясь с нудным дождем, побежала розовыми струйками п
о рукам, по груди...
Это, наверное, и сыграло решающую роль.
Этнамы были хищниками. Ничто так сильно не возбуждало их, как вид и запах к
рови.
Занавеска носилок вдруг резко отдернулась, и Рогман почувствовал, как те
ло цепенеет, но не от холода, а от тоскливого, дурного предчувствия.
В носилках сидела дочь самого Амбуша, Нейра. Управляющий Полями как-то, на
ходясь в особо добром расположении духа, намекнул своему приемышу, что е
го появление среди сенталов каким-то образом связано с рождением дочери
Правителя. Однако если они и были ровесниками, то внешне это никак не проя
влялось. С точки зрения этнамов, та самка, что жадно разглядывала обнажен
ного раба из глубины носилок, уже давно переступила порог зрелости. Их ср
ок жизни не мог сравниться с долголетием сенталов Ч Эргавсу уже стукнул
о тридцать, а седина только начала появляться в его роскошной шевелюре. У
этнамов все было иначе. Сам Амбуш, глубокий седой старик, прожил двадцать
пять лет и считался долгожителем...
Однако Нейру не заботил ни собственный вид, ни возрастные или расовые ра
зличия.
Ч Подойди, клонг... Ч не то приказала, не то позвала она.
Рогман не шелохнулся. Он уже догадался, что она хочет сделать, и ужас, смеш
анный с отвращением, бил его волнами крупной, непроизвольной дрожи.
На розовых губах Нейры появилась хищная усмешка, обнажившая ряд белых, з
аостренных зубов.
Скучающая, пресыщенная жизнью аристократка, дочь Правителя, которой по п
раву рождения было дозволено все... Что может быть страшнее для раненого, с
овершенно бесправного раба, чья жизнь, по сути, не стоила ничего?
Какой-то частичкой разума, еще не совсем оцепеневшей от страха и отвраще
ния, юный Рогман понимал: лучше покориться, зажмурить глаза, задержать ды
хание... и тогда, быть может, он еще вернется домой живым...
Нейра встала с подушек, не сводя с оцепеневшего раба своего распаленного
, похотливого взгляда. Шикнув на лиммингов, которые тут же попрятали свои
головы под жердь носилок, она ступила на мостовую, одновременно властным
, нетерпеливым жестом расстегнув одежду. Этот раб казался ей столь необы
чным, что она не обратила внимания на его непослушание: Рогман все еще сто
ял, прижавшись к стене, и не думал двигаться навстречу. Что ж... Она машиналь
но облизнула пухлые розовые губы длинным языком, предвкушая, как слижет
с его плеча первую каплю смешанной с дождем крови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13