– Уверена, что не из-за излишней застенчивости.
Лэньер с отчаянно бьющимся сердцем дотронулся до ее груди и с нежностью провел тыльной стороной ладони по ее бедрам и животу.
– Мне никогда в жизни не был нужен, кто-то до такой степени, – признался он.

Кэрролсон поднялась по лесенке в середину салона. Фарли и Лэньер уже были одеты и сидели друг напротив друга.
– Еще десять минут, и мы на месте, – невозмутимо сообщила Ленора. Она на мгновение задержала взгляд на лице Фарли, а затем повернулась к Лэньеру: – Похоже, это такая же стена, как и предыдущая, но большей высоты и с более узким проходом – сто метров – вокруг сингулярности. Мы должны сделать те же тесты, что и раньше.
– Согласна, – сказала Фарли.
– Гарри… – начала Кэрролсон, пристально глядя на него.
– Что?
– Нет, ничего.
Она спустилась по лесенке и вернулась в кабину.
– Господи, мне стыдно, – пробормотал Лэньер.
– Почему? Потому что вы человек?
– У меня есть обязательства.
– На Камне нет никого, у кого бы их не было, – улыбнулась она. – Но с тех пор как я здесь, было столько обманывания…
Он невольно усмехнулся.
– Обмана.
– Неважно. Только не говорите, что вы этого не замечали!
Он покачал головой.
– Нет, я действительно ничего не замечал. Начальник обо всем узнает последним.
– Только если у начальника закрыты глаза. Сомневаюсь, что Хоффман оставляет подобное безнаказанным.
– Ладно, значит, я… Я не знаю. Я не стыдлив, но, может, слегка наивен.
– Вы вовсе не наивны. Фарли похлопала его по руке. – И не беспокойтесь. Вы все еще начальник.

Глава 39

Велигорский с трудом сохранял спокойствие. Он охрип и сильно вспотел, от него плохо пахло. Мирский почти жалел полковника.
Торжественно открылся вход в библиотеку третьей камеры, и Погодин с Притыкиным поторопили пленника несколькими хорошо рассчитанными толчками своих автоматов. Мирский неторопливо шел следом.
– Так вот где вы впустую тратили свое время! – крикнул через плечо Велигорский.
– Вы никогда здесь не были? – спросил Мирский, изображая удивление. – Я все же считал вас более любопытным.
– Это бессмысленно, – заявил Велигорский. – Здесь все забито американской пропагандой. Зачем зря терять время?
Мирский громко рассмеялся – больше от злости, чем от веселья.
– Бедный вы сукин сын, – сказал он. – Те, кто построил этот космический корабль, не в большей степени американцы, чем вы и я.
Они остановились перед рядами кресел и хромированных капель.
– Если вы меня убьете, Белозерский и Языков вполне готовы продолжить дело, – сказал Велигорский.
– Я не собираюсь вас убивать. Мы нужны друг другу. Я хочу, чтобы вы сели.
Велигорский стоял, трясясь, словно продрогший пес.
– Кресло вас не съест, – успокаивал Погодин, снова подталкивая его.
– Вы не сможете промыть мне мозги! – взревел полковник.
– Нет. Но, может быть, я смогу обучить вас. Сядьте.
Велигорский медленно опустился в ближайшее кресло, со страхом глядя на каплю.
– Вы хотите заставить меня читать? Очень глупо.
Мирский обошел кресло сзади и протянул руку, чтобы открыть крышку пульта.
– Хотите научиться говорить по-английски, по-французски, по-немецки?
Велигорский не ответил.
– Нет? Тогда, может быть, немного истории? Не с американской точки зрения – с точки зрения наших потомков. Русских, переживших Гибель.
– Меня это не интересует, – сказал Велигорский; отражение его бледного мокрого лица в капле представляло собой почти целиком один большой нос.
– Это то, что американцы скрывали от нас, – пояснил Мирский. – Разве не ваш долг – познакомиться с сокровищем, за которое мы боролись? Ваше руководство не может этого сделать. Они мертвы или скоро будут мертвы. Вся Земля будет покрыта дымом в течение многих лет. Миллионы погибнут от голода или замерзнут. К концу десятилетия в живых останется менее десяти миллионов наших соотечественников.
– Вы несете чушь. – Велигорский вытер лицо рукавом.
– Наши потомки построили этот корабль, – сказал Мирский. – Это не пропаганда. Звучит фантастично, но это правда, Велигорский, и все наши ссоры друг с другом не могут скрыть ее. Мы тренировались и прилетели сюда, и сражались, и погибали, чтобы найти эту правду. Вы будете предателем, если отвернетесь от нее.
– Вы предлагаете поделиться властью? – поинтересовался Велигорский, глядя на него.
Мирский выругался себе под нос и повернулся к аппарату.
– Он будет говорить с вами по-русски, – сказал он. – Он ответит на ваши вопросы и научит вас, как им пользоваться. Теперь спрашивайте.
Велигорский широко раскрытыми глазами смотрел на плавающий перед ним библиотечный символ.
– Спрашивайте.
– С чего я должен начать?
– Начните с нашего прошлого. С того, что учили в школе.
Символ превратился в вопросительный знак.
– Расскажите мне… – Велигорский посмотрел на Мирского.
– Продолжайте. Это не больно, но это увлекает.
– Расскажите о Николае I.
– Это неинтересно, – возразил Мирский. – Слишком далекое прошлое. Попросите его рассказать о великих стратегических планах Советской Армии с 1960 по 2005 годы. – Он улыбнулся. – Вас это никогда не интересовало?
– Расскажите мне… об этом, – попросил Велигорский.
Библиотека бесшумно вела поиск и упорядочение информации; множество разноцветных символов мелькало перед глазами. Потом начался сеанс.
Полчаса спустя Мирский повернулся к Погодину и Притыкину и приказал возвращаться в четвертую камеру. Он кивнул в сторону погруженного в транс Велигорского.
– С ним проблем не будет, я послежу.
– Когда мы сможем воспользоваться этим? – спросил Притыкин.
– В любое время, когда будете свободны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167