С противоположной стороны коридор был кристально чистым, не искаженным атмосферой. Поверхность выглядела как хаотическая смесь стокилометровых канав, черных отметин и широких полос бронзового цвета. Приборы подтвердили их подозрения.
– Здесь нет атмосферы, – сказала Фарли. – Стена играет роль клапана.
Хайнеман начал тормозить, пока они не остановились в двух тысячах километров от стены, сжавшейся теперь до размеров крохотного пятнышка в безжалостной перспективе коридора.
– Что дальше? – спросил он.
– Мы вернемся немного назад и разыщем кольцо колодцев, – сказал Лэньер, – как и планировали, а затем отправимся дальше. И не будем терять времени. Исследования сейчас, собственно, играют второстепенную роль.
– Да, сэр, – Хайнеман развернул АВВП на трубоходе, направив его в противоположную сторону. – Держитесь, едем обратно.
В четырехстах километрах к югу от стены они обнаружили кольцо колодцев и сбавили скорость, чтобы подготовить АВВП к посадке. Все свободные предметы были закреплены, пока Хайнеман отстыковывал самолет от трубохода. Легкий толчок позиционных двигателей плавно отвел их от сингулярности. Хайнеман направил самолет носом вниз.
В отличие от камер астероида, где требовалось некоторое усилие, чтобы отойти от оси, АВВП начал медленно, с постепенным ускорением, опускаться, отталкиваемый сингулярностью – или притягиваемый поверхностью, – в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Опустившись на четыре километра, Хайнеман трижды на короткое время включил реактивный двигатель и направил нос самолета на север.
– Я не стал бы так садиться в камере, – прокомментировал он, – но для коридора это наилучшая тактика. Здесь нет необходимсти входить в атмосферу по спирали, а посему будем соскальзывать. Гарри, возьми штурвал и постарайся почувствовать, что я делаю.
Лэньер схватился за штурвал, чувствуя движения Хайнемана, пока тот поднимал нос самолета вверх. Серия резких толчков возвестила о столкновении с атмосферой; за стенами кабины слышался жалобный вой, становящийся все гуще и громче. Хайнеман выпустил закрылки, чтобы уменьшить скорость, и мягко наклонил АВВП вправо, опустив нос и выдвинув двигатели из гондол. Мягкий приятный рык сдвоенных реактивных двигателей заставил его улыбнуться, как мальчишку.
– Леди и джентльмены, – сказал он, – теперь у нас самый настоящий самолет. Гарри, хочешь его посадить?
– С удовольствием. – Пассажиров просят пристегнуть ремни.
– Есть, – сказала Кэрролсон.
– Мне понравилось. Давайте потом повторим, – крикнула сзади Фарли.
– Местность выглядит достаточно гладкой, но мы пролетим над ней и решим, совершить нам обычную посадку или вертикальную.
Лэньер описал вираж вокруг колодца, затем, притормаживая пролетел над куполом на высоте пятидесяти метров. Хайнеман внимательно ссмотривал поверхность в поисках подходящего места для посадки и просигналил поднятым вверх большим пальцем.
– Короткая посадка; впереди гладкий песок.
Лэньер посадил АВВП мягко и легко, направив его носом к впадине и куполу колодца. Затем он уменьшил тягу двигателей и подъехал, покачивая носом, к краю впадины, разворачивая самолет, пока тот не встал по касательной к внешней окружности колодца. Рев двигателей мгновенно смолк.
– Браво, – сказал Хайнеман.
– Господи, это было здорово, – восхитился Лэньер. – Я не летал уже шесть лет… и никогда не летал таким образом. Боже мой, ты смотришь на землю и тебе все время кажется, что ты вот-вот врежешься в нее.
– Если вы, авиаторы, подадите нам руку, – прервала его Ленора Кэрролсон, – мы сможем сделать нашу работу быстрее.
Кэрролсон фотографировала, а Карен Фарли снимала показания приборов, пока они шли вдоль края впадины. Колодец был открыт – это было очевидно даже на расстоянии. В десяти или одиннадцати метрах от плавающего купола находилась платформа, на которой покоились две сферы, разукрашенные неправильными красно-черными клетками, три метра в диаметре каждая.
Они спустились по склону впадины и осмотрели платформу. Хайнеман поднялся по лесенке, укрепленной с одной стороны платформы, и прошел по помосту, проходившему над клетчатыми сферами.
– Скафандры, – сообщил он. – В том числе, жесткие.
– Здесь есть надпись, – воскликнула Фарли.
Она показала на бронзового цвета табличку, установленную на пьедестале возле устья колодца. Алфавит был похож на латинский, с четко выделявшимися A, G и E, но никто не смог расшифровать слова.
– Это не греческий и не кириллица, – сообщила Ленора. – Вероятно, это язык камнежителей. Какой-то новый язык. – Она сфотографировала табличку со всех сторон.
– Я не встречал ничего подобного в библиотеках, – сказал Лэньер. Отойдя, он почувствовал внезапное напоминающее патоку сопротивление вокруг края колодца.
– ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ, – прозвучал из пустоты глубокий угрожающий мужской голос. – ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ для говорящих на английском языке двадцатого века. Не пытайтесь войти в какие-либо ворота в этом районе без соответствующих средств защиты. За воротами преобладают условия высокой гравитации и едкой атмосферы. Для вашей защиты предусмотрены скафандры. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ.
Кэрролсон прикоснулась к табличке и свистнула.
– Смотрите, – сказала она. Буквы превратились в английские и повторяли то, что произнес вслух голос. – Вот это обслуживание!
Хайнеман провел руками по поверхности одной из сфер и обнаружил в черном квадрате углубление. Он осторожно нажал на него – ничего не случилось.
– Извините, – сказала Фарли, не обращаясь ни к кому конкретно. Лэньер повернулся к ней;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167