Доклад завершился серией слайдов, изображавших жилые помещения Александрии, и графиков предполагаемой численности населения второй и третьей камер в разные столетия. Под жидкие аплодисменты Райнер уступил место Римская.
– Антропологическая и археологическая группы проделали прекрасную работу, вы согласны? – спросил Джозеф, указывая на первый ряд кресел.
Когда раздались аплодисменты, Патриция встала. Такахаси вывел ее из кафетерия под свет плазменной трубки.
– Замечательно, – сказала она. – Я высоко оцениваю сегодняшнюю поездку. Они работают вслепую, верно?
Такахаси пожал плечами, потом кивнул.
– Да. Социологи и антропологи не имеют допуска третьего уровня. Римская руководит ими, делая все возможное, чтобы не нарушить секретность.
– Вам не становится дурно от этой шарады?
Такахаси энергично покачал головой.
– Нет. Это крайне важно.
– Может быть, – с сомнением пробормотала Патриция. – Мне еще многое нужно сделать до возвращения Лэньера.
– Конечно. Вам нужна помощь?
– Нет. Я на некоторое время вернусь в Александрию. Потом, если я зачем-либо понадоблюсь, вы найдете меня в седьмой камере.
Такахаси помолчал, засунув руки в карманы, кивнул и потом вернулся в кафетерий.
Через несколько секунд появилась Фарли и догнала Патрицию у гаража за пределами комплекса.
– Прокатимся? – предложила она.
– Руперт дал мне урок. Думаю, я смогу расслабиться, если немного поведу машину.
– Конечно, – согласилась Карен.
Они уселись в машину.

Глава 14

В помещении пахло застоявшимся дымом, кондиционированным воздухом и нервной работой. Когда появились Лэньер и Хоффман, там уже находились четыре человека, все – мужчины. Двое были одеты в серебристо-серые костюмы из синтетики – грузные, лысеющие, комично выглядящие русские. Двое других носили тщательно подогнанные шерстяные костюмы; их аккуратные прически и стройные фигуры выглядели вполне респектабельно. Хоффман улыбнулась всем присутствующим. Все обменялись любезностями, после чего расселись вокруг овального стола переговоров. Несколько минут стояла неловкая тишина, пока ждали Хейга и Кронберри.
Когда все оказались в сборе, старший из русских, Григорий Федоровский, достал из папки единственный лист бумаги и положил его на стол. Затем плавным движением руки он надел очки в металлической оправе.
– Наши правительства считают необходимым обсудить ряд вопросов, имеющих отношение к Камню, или, как мы его называем, Картошке. – Его английский был великолепен, речь – спокойна и нетороплива. – Мы представили свои возражения в МКСОК и сейчас хотели бы услышать, что вы можете сказать по этому поводу. Мы признаем, что первоочередные права на исследования принадлежат тем, кто первым прибыл на Камень…
Это, вспомнил Лэньер, было признано уже два года назад.
– …Однако считаем, что права Советского Союза и дружественных ему суверенных государств нарушены. Хотя советские ученые были допущены на Камень, им постоянно чинят препятствия, не дают нормально работать, не допускают к важной информации. В свете этой и других жалоб, которые в данный момент доведены до сведения вашего президента и сенатской комиссии по космосу, мы считаем, что МКСОК скомпрометировал себя и что отношение к Советскому Союзу и дружественным ему государствам со стороны этой организации является… – он откашлялся, словно в замешательстве, – крайне отрицательным. Мы рекомендовали нашим союзникам отказаться от дальнейшего участия в программе исследований Камня, где главную роль играют Соединенные Штаты и НАТО-Еврокосмос – ввиду полной его бессмысленности. Соответственно, мы вскоре отзовем наш персонал и прекратим поддержку этого предприятия.
Хоффман кивнула, плотно сжав губы. Элис Кронберри выждала необходимые для обдумывания фразы десять секунд, затем сказала:
– Мы сожалеем о вашем решении. Мы считаем, что ваши голословные утверждения в отношении МКСОК, НАТО-Еврокосмоса и персонала Камня являются бездоказательными, основанными на ничем не подтвержденных слухах. Является ли решение вашего руководства окончательным?
Федоровский кивнул.
– Соглашения МКСОК требуют отзыва с Камня всех исследований до разрешения спорных вопросов.
– Это абсолютно нереально, – бросила Хоффман.
Федоровский, выпятив губы, пожал плечами.
– Тем не менее, это обусловлено соглашениями.
– Мистер Федоровский, – начал Хейг, положив обе руки на стол ладонями вверх. – Мы считаем, что существуют иные, не названные здесь, причины для отзыва вашего персонала. Может быть, мы обсудим их?
Федоровский кивнул.
– Но предупреждаю, что никто из нас не уполномочен вести переговоры или делать официальные заявления.
– Понятно. Мы тоже. Думаю, нам всем нужно немного расслабиться и… быть честными и откровенными друг с другом. – Питер Хейг посмотрел на присутствующих, вопросительно подняв брови. Все согласно кивнули. – Президент знает, что, по мнению СССР, на Камне обнаружена опасная информация технического характера, касающаяся вооружений.
Лицо Федоровского оставалось бесстрастным, на нем застыло выражение вежливого внимания.
– В то время как НАТО-Еврокосмос действительно начал исследование некоторых ранее не изучавшихся деталей второй и третьей камер Камня…
– Вопреки нашим пожеланиям и протестам, – вставил Федоровский.
– Да, но в, конечном счете, с вашего согласия.
– Под давлением.
– В самом деле? – поинтересовался Хейг, вновь подняв брови и глядя на стол. – Тем не менее, никакой информации подобного рода на Камне обнаружено не было.
Это действительно было так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167