Не хочу я, чтоб она тут у нас разгуливала.
УИЛЛ (Джеку): Пошел вон с моего участка. (Уходит.)
ДЖЕК: Хорошо, что ушел. Я его убить готов был.
МЭЙКОН: За дровами сюда пришел? (Джек отводит взгляд.) Ты ведь знаешь, где поленница. Возьми немного, да и тащи себе домой.
ДЖЕК: А чтоб ты знала, у меня кой-чего заваривается; кой-чего затевается. Мне на все это наплевать.
МЭЙКОН: Тебе надо бы на солонину обратить внимание. В прошлом году мы выставили на продажу 1560 фунтов, по три с половиной цента за фунт.
ДЖЕК: Меня это не интересует. Я лучше на что-нибудь повыше поставлю. Всего хорошего, Мэри Кей.
МЭЙКОН: Что?
ДЖЕК: Мэри Кей. Это более симпатичное имя, чем Мэйкон. Тебе больше к лицу. Я тебя, наверное, так и буду звать.
МЭЙКОН: Что ты делаешь?
ДЖЕК: Ничего. Почему ты спрашиваешь?
МЭЙКОН: Передай Бесс, чтобы иглу, которую у меня брала, себе пока оставила. Мне она до понедельника не понадобится.
ДЖЕК: Угу.
МЭЙКОН: У нее тяжелое лето было, когда она ребеночка потеряла. Тебе нужно следить за нею хорошенько.
ДЖЕК: Это то, что мне нужно? Значит, это то, что мне нужно, Мари Кей?
МЭЙКОН: Меня не так зовут.
ДЖЕК: Для меня - так. (Уходит. Мэйкон на секунду задумывается, потом взбирается на валун и смотрит ему вслед в бинокль. Входит Уилл.)
УИЛЛ: Рысь высвободилась. Лапу себе отгрызла. Куда это ты смотришь?
Мэйкон быстро опускает бинокль.
МЗЙКОН: Коров проверяю. Смотрю, не отбилась ли какая.
УИЛЛ: Они обе там?
МЭЙКОН: Угу. Уилл.
УИЛЛ: Что?
МЭЙКОН: Я разрешила ему взять немного дров.
УИЛЛ: Ты что сделала?
МЭЙКОН: У них на растопку только зеленые веточки.
УИЛЛ: Мне это не нравится, Мэйкон. Этот человек ведь - бездельник, все задарма норовит. Не хочу я с ним ничего общего иметь.
МЭЙКОН: И все-таки я должна о Бесс позаботиться. Она мой друг.
УИЛЛ: Не понимаю я, что у вас с нею такое. Ничего в ней особенного нет. Просто безрадостная тварь Божья с опилками вместо мозгов.
МЭЙКОН: Не говори так.
УИЛЛ: Послушай, я заметил у нее сильные признаки психического расстройства, она нездорова. С нею не все ладно.
МЭЙКОН: Неужели у тебя во всей кровеносной системе нет ни капельки человеческой доброты? Она ведь только этим летом своего маленькего похоронила под опунцией, в ящике из-под мыла, а волки вырыли его себе на ужин.
УИЛЛ: Что ж, ей не улыбалось, это верно. И все же я не могу согласиться с ее странным и ужасным поведением. Как она одевает этого своего дикого щенка в коленкоровую шляпку и платком обвязывает; и сидит там на веранде, баюкая его, и разговаривает с ним, будто он человек.
МЭЙКОН: Люди странные вещи творят, чтобы пережить.
УИЛЛ: Так-то оно так. Но у каждого своя дорожка должна быть. Если они спотыкаются, то не тебе же их на себе тащить. (Мэйкон отварачивается от него и вглядывается через бинокль в даль.) Мне просто не нравится, когда меня эксплуатируют. Не люблю я эксплуатации. Люди сами должны зарабатывать то, что у них есть. (Пауза.) Как там коровы? Ты их видишь?
МЭЙКОН: Вижу.
УИЛЛ: Ладно там, что такое вязанка дров? В конце концов, у нас, кажется, дела и так ничего идут. В прошлом году продали 1560 фунтов солонины по три с половиной цента за фунт. В пятницу в город поеду, посмотрю, пришел уже с почтой тот медный чайник, что ты заказала из Сент-Луиса, или нет. В конца концов, это у них там бремя проблем. Если удача не улыбнется, этой зимы им не пережить. К Рождеству умрут от голода. Когда чайник пришлют, в хижине сразу лучше станет. Ты об этом ведь говорила. Ты сама сказала, что в ней станет повеселее.
Сцена 7
Рождество, несколько месяцев спустя. Ночь. Хижина Джека. Идет снег. Воет ветер. Джек сидит, уставившись в пространство. Бесс на полу, выбирает стебельки пшеницы из соломенного матраса.
БЕСС: Знаешь что, Джек? Джек, знаешь что? Я думаю, уже Рождество. Я об этом весь день думала.
ДЖЕК: Не знаю.
БЕСС: Я могла и ошибиться. Но я могла быть и права. Во всем этом матрасе пшеницы не так уж и много. И вспоминать об этом не стоило. А ты согласен, что сегодня может быть Рождество?
ДЖЕК: Где твоя собачонка?
БЕСС: Ну конечно, если б сегодня было Рождество, Мэйкон давно б уже тут была. Она собиралась нам роскошное угощение принести. Я этого так ждала. Может, ее ненастье отпугнуло. Вьюги. Слепящие вьюги - и сколько недель уже. Рождество к нам на порог не пускают. Джек, с собачкой что-то случилось.
ДЖЕК: Вот как?
БЕСС: Да, когда ты сегодня утром ходил нам чего-нибудь подстрелить.
ДЖЕК: Ага.
БЕСС: Пришел этот человек. Нищий какой-то, весь оборванный. В грязном тряпье. Милостыню просил. Еды, понимаешь?
ДЖЕК: У нас нет ничего.
БЕСС: Я ему так и сказала. Я послала его подальше. "У нас ничего нет," - сказала я. - "Мне надо будет перебрать весь матрас с постели, выбрать остатки пшеничных колосков, чтобы не умереть от голода. У меня нет лишней еды для какого-то неизвестного бродяги." Тогда он попросил у меня чашку теплой воды, но я сказала нет. Не потому, что у нас не было, а просто потому, что нечего ему у нас на участке околачиваться. Было в нем что-то такое. Лицо в грязи все. А рот как дыра. (О пшенице.) Этого на ужин не хватит - того, что я набрала.
ДЖЕК: Так что же с собакой случилось?
БЕСС: Когда он, бродяга этот, уходил уже, собачка бросились за ним следом с лаем. Он подобрал камень, схватил ее за шею и ударил по голове. Камнем. Она там сейчас, в мешке из-под муки. Я бы сразу ее сожгла, если б дрова лишние были.
ДЖЕК: Это ты во всем виновата. (Бьет ее.)
БЕСС: Да, я.
ДЖЕК: Ты такая хилая. Меня от тебя тошнит. Боже, да какой от тебя толк? Может, лучше будет, если я тебя просто убью.
БЕСС: Знаешь что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17