Андрей СТОЛЯРОВ
МОНАХИ ПОД ЛУНОЙ

Не существует такого города,
не существует таких людей,
и не существует времени,
когда все это происходило...

1. НОЧЬЮ НА ПЛОЩАДИ
Редактор лежал на камнях, бесформенный, словно куча тряпья, пиджак у
него распахнулся, и вывалилась записная книжка с пухлыми зачерненными по
краю страницами, клетчатая рубаха вдоль клапана лопнула, штанины легко
задрались, оголив бледную немочь ног, он еще дышал - трепетала слизистая
полоска глаза. Я нагнулся и зачем-то потрогал его лоб, тут же отдернув
пальцы, пронзенные мокрым холодом.
- Циннобер, Циннобер, Цахес... - сказал редактор.
Он был в беспамятстве.
Вдребезги разбитой луной блестели вокруг осколки стекла, с деревянным
шорохом выцарапывала штукатурку из стен потревоженная густая крапива, а
поверх измочаленных верхушек ее - там, где медленно зажигались чумные
метелки соцветий, как гнилое дупло, отворялся под самой крышей одинокий
зазубренный провал на лестницу. Вероятно, в последнюю секунду редактор
опомнился и уцепился за раму, но петли не выдержали. Третий этаж.
Булыжник. Насмерть. Я не знал, чем тут можно помочь. Вероятно, ничем. Я
лишь помнил, что это меня не касается и что просто закончился один из
этапов _к_р_у_г_о_в_о_р_о_т_а_. И теперь я, наверное, уже не смогу
отступить.
Приглушенная музыка растекалась по карнизу гостиницы, где в
горкомовских апартаментах светился ряд окон и сгибались картонные плоские
тени на занавесках. Камарилья гудела. Вероятно, Батюта сейчас по-прежнему
громко мяукал и лакал молоко из блюдечка на полу изъязвленным морщинистым
языком алкоголика. Вероятно, улыбчивый Циркуль-Клазов по-прежнему хлопал
себя ладонями по бокам, резко складывался в пояснице и натужно
подпрыгивал, изображая веселого петуха, а промасленный гладенький Шпунт,
вероятно, все так же, выбрасывая хромовые голенища, шел вприсядку вокруг
стола, умудряясь одновременно заглядывать в крохотные зрачки товарища
Саламасова. Вероятно, и сам товарищ Саламасов, наливая свинцовой злобой
бугорчатые кулаки, безнадежно и дико хрипел: Сотру в порошок!.. - а Фаина
по-прежнему, гостеприимно поддакивая, прижималась к его плечу вылезающей
доброй горячей грудью. И, по-прежнему, вероятно, невозмутимо, как
чокнутый, сигарету за сигаретой курил синеватый фарфоровый Апкиш, -
выпуская красивые кольца дыма, стряхивая пепел в тарелку. Неестественным
одиночеством веяло от него. Вероятно, так оно все и происходило. Вероятно.
Никто из них даже не поинтересовался шумом снаружи.
Это был приговор.
Карась, опустившийся на корточки рядом со мной, очень тихо почмокал и
сказал еле слышно:
- Умрет, наверное... - а потом, оглянувшись, добавил вполголоса. -
Тебе бы лучше отсюда уйти. Совершенно не надо, чтобы тебя здесь видели...
Он был прав.
Уже зачирикали у меня над головой, уже зазвенели возбужденными
голосами:
- Слышу - крики, удар... Я - выбежал...
- Это, братцы, Черкашин...
- Тот самый?..
- Конечно...
- Ах, вот оно что...
- Разумеется, а вы на кого подумали?..
- Тихо, граждане... Тихо!.. Спокойно!.. Не скапливайтесь!..
Коренастый угрюмый сержант, разделяя толпу, энергично проталкивался
откуда-то с периферии - доставая блокнот и толстенный огрызок карандаша.
Честно говоря, я не ожидал, что сержант появится так быстро. Честно
говоря, не ожидал. В прошлый раз мне, кажется, удалось уйти отсюда.
Впрочем, поручиться я, конечно, не мог. В прошлый раз - это все равно, что
в прошлом веке. Тем не менее, _с_л_о_м_, по-моему, еще не наступил: не
вставали еще из-под земли "воскресшие", мутноглазые демоны не выскакивали
изо всех щелей. Трое в Белых Одеждах еще не двинулись по направлению к
городу. Значит, немного времени у меня оставалось.
Я сказал, оборачиваясь, через плечо:
- Вызовите немедленно "скорую помощь"!
Сержант был не виноват. Или он был виноват меньше всех. Санитары уже
протискивались с другой стороны. Меня быстренько отстранили. На мгновение
вспыхнула тесная медицинская белизна, проглотившая ручки носилок. Я
внезапно очутился один. Все куда-то исчезли. Даже Карась, вежливо и
смущенно откашливаясь, пятился под спасительный козырек гостиницы: Ничего
не видел... кха -кха... Ничего не знаю... кха-кха... - Чмокнули дверные
присоски. Я спиной ощущал полуночную булыжную пустоту за собой. Лунные
тени копошились в зарослях. Все пропало. Я остался, как рыба на влажном
песке. Что _о_н_и_ могут еще придумать? Неужели меня обвинят в убийстве?
Невероятно. Но _о_н_и_, пожалуй, способны на все. Потому что в Ковчеге
свои законы. Словно зачарованная ладья, плывет он среди бурных
свирепствующих стихий. Равномерно поскрипывают тяжелые весла в уключинах,
тихо плещется черная смоляная вода, неживыми глазницами зияет скелет
капитана, распятый у мачты. Все закончено. Поздно. Спасения нет. Наверняка
уже завтра появятся свидетели, которые охотно подтвердят, что я ссорился с
редактором буквально за мгновение до смерти, - что орал на него и угрожал
расправой. Доказательства будут. В крайнем случае, можно и без
доказательств. Тем более, что мы действительно ссорились. Обвинительное
заключение. Тюрьма. Камера. Погаснет еще одна свеча. Я только не понимал,
почему меня не арестовали сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83