Лицо пылало лихорадочным ярким румянцем. Но я больше не слышал
ни слова. Потому что поднялся Мунир - раскрасневшийся, жаркий - и, горя
вдохновением, расплескивая из рюмки коньяк, предложил громкий тост за
присутствующих здесь дам. Украшающих это собрание. И присутствующие здесь
дамы восторженно завопили, - тоже радуясь и проливая коньяк. Все хотели,
чтобы было - на брудершафт. - Тофик, Тофик пусть скажет!.. - выкрикивали
они. Сияющий Тофик довольно выпрямился. - Ест хароший васточный пасловиц,
- сказал он. - Очинь мудрый пасловиц, - сказал он. - Бил адын оазис в
пустыне. И параизрастал в нем карасивие-карасивие розы... Такой цвиток
ест... И однажды в оазис пришел адынокий путнык. И он сылно хотел пит. А
вода в оазиси нэ било. Било очинь жарко. И тогда он папрасил розы: Дайтэ
минэ попит. - Но розы ему нэ дали... Сахтар бехтамыр!.. И только одына
самия карасивия роза сказала: На, пэй!.. - И он выпил росу з ые лыпыстков.
И тогда висе другие розы - завалы. А адына распустилась еще карасивее.
Потому что путник сагарел ые своим дыханием... Так выпием же за женщин,
который, как цвиты, висигда отдают нам свою росу!.. - Тофик кончил и обвел
всех орлиным взглядом. Он совсем не походил на того понурого небритого
старика, что, как в трансе, сидел близ узлов на вокзале. Щеки его теперь
лоснились, копна волос над горбатым закрученным носом отливала вороньи
крылом. Костюм был - немнущийся, дорогой. И крахмальный платочек уголком
высовывался из кармана. Тофик явно преуспевал. Разогревшаяся Надин рядом с
ним просто млела от счастья. А патлатая резкая Джеральдина, не скрываясь,
дарила ему страстно-тягучие взоры. Забывая Мунира. В общем, фурор был
полный.
Даже я несколько оробел. Крепкий вкус коньяка разорвался у меня в
желудке. Брызнули искры и толкнули по телу горячую отупляющую волну. Стало
чуточку легче. Я остервенело закусывал. На столе колыхался сазан в
заливном и темнели грибы под тугими колечками лука. И стояли селедка и
дымчатый хлеб. И салат-оливье, и редиска, и дольки лимона. И
наличествовала, конечно, икра - выделяясь янтарной зернистостью. И
коричневый гусь, расставляющий ноги, был обложен морщинистым черносливом.
Сыр, язык, помидоры. Лида, кажется, перестаралась. Здесь хватило бы рыл на
пятнадцать. По крайней мере. Я накладывал себе сразу из нескольких блюд.
Придвигая и пробуя одновременно. Первый раз за весь этот трудный
томительный день мне досталось - нормально поесть. Я боялся, что не успею.
- Тише, тише! - шептала мне Лида. Но я все-таки торопился. Время праздника
было уже на исходе, и соседка, огромная Слон-девица, прислоняясь,
затягиваясь, повторяла немного презрительно: - Что мы, собственно, жрать
сюда собрались?.. - Чуть прикрытое тело ее выпирало. Бедра распахнулись,
накрыв собой стул. Она смотрела спокойно и очень трезво. Собрались мы
сюда, конечно, не жрать. Портативный кассетный магнитофон в углу, будто
жилы, вытягивал длиннейшие ноты. И беззвучно крутил изображение цветной
телевизор. Что-то пляшущее, молодежное. Так что, вечер был в самом
разгаре. Застоявшийся Тофик уже облапил Надин и, барахтаясь, с пьяной
настойчивостью, хамовато расстегивал ей пуговицы на блузке. Надин
отбивалась, но не очень упорно. Проглянул черный лифчик, слегка загорелый
живот, золотистая опушь над поясом джинсов. - Всо снымай, всо снымай,
танцюй на столе... - бормотал пьяный Тофик. - Как в Азмире... Бахчони, ты
помнишь Азмир?.. - Ну канэчно, Тофар Шахбердыевич, - отвечал ему гладкий
Мунир. И восторженно цокал. - Харошие место Азмир!.. Очинь вэсило било,
карсиво било... А какые там малчыки!.. Нэжние!.. Зказка!.. - Он, в свою
очередь, ловко прихватывал Джеральдину. Даже, кажется, с большим успехом.
Неожиданно вытянул лифчик и бросил его на стол. Тут же клапаны платья
разъехались и вылезли груди: очень маленькие и очень крепкие, с загнутыми
наверх сосками. Джеральдина при этом нейтрально помаргивала. Будто все это
происходило не с ней. То есть, - длился _к_р_у_г_о_в_о_р_о_т_. Я
почувствовал, как бедро Слон-девицы тяжело приникает ко мне. Жарко,
медленно и однозначно. А еще она подняла округленную четкую бровь, -
намекая. - Если хочешь - пожалуйста, - сказала мне Лида. - Зульфия - это
нечто особенное. Темперамент, объемы. Так, во всяком случае, говорят.
Лично я против ничего не имею. Это, кажется, есть и в сценарии. Так что ты
- работай смелей, не стесняйся...
Разумеется, я не стеснялся. Да меня никто и не спрашивал. Сетка
мелких переплетенных извилин появилась на потолке. Как обычно,
разламываясь. Просунулись в трещины локоны Красных Волос. Хронос, видимо,
доставал уже и сюда. Только здесь они были не красные, а зеленые. Концы их
свернулись колечками. Впрочем, это не имело значения. И донесся печальный
стихающий залп. Вероятно, от дальних Карьеров. Где заваливали трупами
лопухи. _Л_и_к_в_и_д_а_ц_и_я_ в городе продолжалась. Это тоже не имело
значения. _Н_и_ч_е_г_о_ не имело значения. Я проваливался в тартарары.
Слон-девица прогнулась, и молочная спелость грудей разом вывалилась из
платья. Отлетели тугие застежки. Пеной схлынули кружева. Выбраться из
таких объятий было немыслимо. Бушевала и грелась голодная плоть.
Темперамент, объемы. Губы, плечи, спина. Купола развитых ягодиц. Словно
поршни, ходили могучие бедра. Я слегка задыхался. Оголенные руки в экстазе
сдавили меня. Избавления не было. Слон-девица оказывалась со всех сторон.
Отогнулся рукав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83