Из
коробочки послышался пронзительный писк и голос Мака.
- Есть успехи, Мак?
- Ни малейших, - ответил инженер. - Сидим и смотрим на двигатели.
Скоро свернем себе мозги, силясь что-нибудь припомнить.
- По-моему, больше вам ничего и не остается.
- Можно бы попробовать потыкать кнопки наугад, но боюсь, если начнем,
непременно выведем что-нибудь из строя насовсем.
- Держите руки подальше от кнопок и от "чего-нибудь", - приказал
Уоррен, внезапно ощутив острую тревогу. - Даже не прикасайтесь ни к чему.
Бог знает, что вы там способны натворить.
- Да нет, мы просто сидим, - заверил Мак, - смотрим на движки и
пытаемся хоть что-нибудь припомнить.
Что за безумие, подумалось Уоррену. Ну конечно, безумие, что же еще?
Там внизу люди, умевшие управлять космическими двигателями, люди, которые
не отходили от них на протяжении долгих унылых лет. А теперь эти самые
люди сидят и смотрят на двигатели, силясь понять, как их запустить.
Уоррен встал из-за стола и тихо спустился по трапу. Он нашел кока в
его каюте. Лопоухий свалился со стула и спал на полу, тяжело дыша. Каюта
провоняла виски. На столе красовалась бутылка, почти пустая.
Уоррен легонько пнул Лопоухого ногой. Тот чуть слышно застонал во
сне.
Тогда капитан взял бутылку и посмотрел на свет. Там оставалось на
один добрый глоток. Он запрокинул бутылку и выпил все до капли, а потом
запустил пустой бутылкой в стену. Осколки пластика осыпали голову
Лопоухого мелким дождем.
Лопоухий поднял руку и смахнул осколки, как мух. И продолжал спать с
улыбкой на устах: его чувства были блаженно притуплены алкоголем и
защищены от воспоминаний, которых, кстати, уже не существовало.

11
Они сызнова накрыли башенку плитой и установили треногу со шкивом.
Потом опять стянули плиту вниз, а треногу использовали для того, чтобы
спустить внутрь автоматическую камеру и получить снимки.
Да, в башенке что-то было. Они мучительно всматривались в снимки,
разложив их на столе в кают-компании, и пытались сообразить, что же это
такое. Формой оно напоминало то ли дыню, то ли большое яйцо, поставленное
острым концом кверху. Снизу доверху яйцо поросло волосками, и некоторые из
них получились на снимках смазанными, словно вибрировали. Снизу яйцо было
оплетено какими-то трубками и, видимо, проводами. Впрочем, на обычные
провода они не очень походили.
Люди провели серию опытов, спустив в башенку измерительные приборы, и
установили, что яйцо живое и во многих отношениях напоминает теплокровное
животное, хотя можно было ручаться, что жидкие его компоненты не имеют с
кровью ничего общего. Яйцо было мягким, не защищенным даже подобием
панциря, оно пульсировало и вибрировало, только тип вибрации не поддавался
определению. Однако волоски, покрывающие яйцо, шевелились без передышки.
И вновь они втащили плиту на место, а треногу со шкивом не тронули.
Биолог Говард сказал:
- Оно, несомненно, живое. Это какой-то организм, но я не убежден, что
это животное. Провода и трубки ведут в его нутро извне и в то же время,
могу ручаться, являются его частью. А посмотрите на эти - как прикажете их
назвать - то ли штифты, то ли панели, словно предназначенные для
подсоединения новых проводов...
- Непостижимо, - заявил Спенсер, - чтобы животное могло срастись с
механизмом. Взять, например, человека и его машины. Спору нет, они
трудятся совместно, но человек сохраняет свою индивидуальность, а машины,
может статься, свою. А ведь во многих случаях было бы выгоднее - если не
социально, то по крайней мере экономически - чтобы человек составлял с
машинами единое целое, чтобы они сплавились и стали, по существу, одним
организмом...
- По-моему, - сказал Дайер, - что-то в таком роде здесь и произошло.
- А в других башнях? - осведомился Эллис.
- Они могут быть соединены друг с другом, - предположил Спенсер, -
могут быть каким-то образом связаны между собой. Все восемь в принципе
способны представлять собой единый организм.
- Мы же не знаем, что там в других башнях, - напомнил Эллис.
- Это можно выяснить, - ответил Говард.
- Нет, нельзя, - возразил Спенсер. - Мы не смеем рисковать. Мы уже
шлялись вокруг гораздо дольше, чем позволяют простые меры
предосторожности. Мак со своей командой решили прогуляться, заметили башни
и осмотрели их - понятное дело, походя - а вернулись и забыли, как
запустить двигатели. Мы не вправе слоняться возле башен даже на минуту
дольше, чем необходимо. Уже и сейчас мы, быть может, утратили больше,
нежели подозреваем.
- Ты думаешь, - смешался Клайн, - что утрата памяти, которой мы,
возможно, подверглись, скажется позже? Что мы сами не знаем сейчас, какие
именно знания и навыки мы потеряли, а позже обнаружим, что утратили очень
многое?..
Спенсер ответил кивком.
- Именно так и случилось с Маком. Он, как и любой в составе его
команды, готов был поклясться, что может запустить двигатели, вплоть до
минуты, когда их действительно потребовалось запустить. Любой в машинной
команде считал, что запустить машины - дело само собой разумеющееся, точно
так же как мы считаем незыблемыми свои знания. Пока нам не потребуется
вызвать из памяти информацию какого-либо рода, мы не догадаемся, что
утратили о ней малейшее представление.
- Это яйцо... какая-то система связи, - заявил Ланг.
- Естественно, что вы так думаете. Вы же специалист по системам
связи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14