Клиффорд САЙМАК
ПОВЕДАЙ МНЕ СВОИ ПЕЧАЛИ


Была суббота, и дело шло к вечеру, так что я устроился на крылечке и
решил как следует поддать. Бутылку я держал под рукой, настроение у меня
было приподнятое и поднималось все выше, и тут на дорожке, ведущей к дому,
показались двое: пришелец и его робот.
Я сразу смекнул, что это пришелец. Выглядел он в общем-то похожим на
человека, но за людьми роботы по пятам не таскаются.
Будь я трезв как стеклышко, у меня, может, глаза слегка и полезли бы
на лоб: с чего бы пришельцу взяться у меня на дорожке, - и я бы хоть
чуточку усомнился в том, что вижу. Но трезв я не был, вернее, был уже не
вполне трезв.
Так что я сказал пришельцу "Добрый вечер" и предложил присесть. А он
ответил "Спасибо" и сел.
- Ты тоже садись, - обратился я к роботу и подвинулся, чтобы ему
хватило места.
- Пусть стоит, - ответил пришелец. - Он не умеет сидеть. Это просто
машина.
Робот лязгнул на него шестеренкой, а больше ничего не сказал.
- Глотни, - предложил я, приподнимая бутылку, но пришелец только
головой помотал.
- Не смею, - ответил он. - Метаболизм не позволяет.
Это как раз из тех хитроумных слов, с какими я немного знаком. Когда
работаешь в лечебнице у доктора Абеля, поневоле поднахватаешься
медицинской тарабарщины.
- Какая жалость, - воскликнул я. - Не возражаешь, если я хлебну?
- Нисколько, - сказал пришелец.
Ну, я и хлебнул от души. Видно, чувствовал, что выпить надо позарез.
Потом я поставил бутылку, вытер губы и спросил, нет ли чего другого, чем я
могу его угостить. А то с моей стороны ужасно не гостеприимно было сидеть
и лакать виски, а ему даже и не предлагать.
- Вы можете рассказать мне про этот город, - ответил пришелец. -
Кажется, его имя Милвилл?
- Милвилл, это точно. А что тебе надо про него знать?
- Всевозможные грустные истории, - сказал робот. Он, наконец, решил
заговорить.
- Робот не ошибается, - подтвердил пришелец, устраиваясь поудобнее в
позе, явно выражающей предвкушение. - Поведайте мне обо всех здешних бедах
и несчастьях.
- А с чего начать? - поинтересовался я.
- Хотя бы с себя.
- С меня? У меня никогда не было никаких несчастий. Всю неделю я
подметаю в лечебнице, а по субботам надираюсь в дым. За воскресенье мне
надо протрезветь, чтобы с понедельника начать подметать снова. Поверь мне,
мистер, - втолковывал я ему, - нет у меня несчастий. Сижу я на своем месте
крепко. Свожу концы с концами...
- Но, вероятно, есть и другие...
- Что есть, то есть. Ты за всю жизнь не слышал столько жалоб, сколько
нынче развелось в Милвилле. Тут у всех, кроме меня, целая прорва всяких
бед. Еще бы куда ни шло, если б они не трепались про них направо и
налево...
- Вот и расскажите мне, - перебил он.
Пришлось хлебнуть еще разок и рассказать ему про вдову Фрай, что
живет чуть дальше по улице. Я сказал, что вся ее жизнь была сплошной
мукой: муж сбежал от нее, когда сынишке едва исполнилось три годика, и она
брала стирку и сдирала себе пальцы в кровь, чтобы прокормиться с ребенком,
а потом, когда сыну сравнялось тринадцать или четырнадцать, не больше, он
угнал машину и его отправили на два года в исправительную колонию в
Глен-Лейк.
- И это все? - спросил пришелец.
- В общих чертах все, - ответил я. - Но я, конечно, упустил многие
цветистые и мрачные подробности из тех, до которых так охоча вдова.
Послушал бы ты, как она сама об этом рассказывает...
- А вы можете это устроить?
- Что устроить?
- Чтобы она сама мне обо всем рассказала.
- Обещать не могу, - заявил я честно. - Вдова обо мне невысокого
мнения. Она со мной и говорить не захочет.
- Но я не понимаю...
- Она достойная, богобоязненная женщина, - объяснил я, - а я подлый
бездельник. Да еще и пьяница.
- Она что, не любит пьяниц?
- Она полагает, что пить - грех.
Пришелец вроде как вздрогнул.
- Ясно. Видно, всюду, как присмотришься, одно и то же.
- Значит, и у вас есть такие, как вдова Фрай?
- Не совсем такие, но с такими же взглядами.
- Ну, что ж, - сказал я, приложившись еще разочек, - значит, другого
выхода у нас нет. Как-нибудь продержимся....
- Вас не слишком затруднит, - осведомился пришелец, - рассказать мне
еще про кого-нибудь?
- Что ты, вовсе нет, - заверил я.
И рассказал ему про Элмера Троттера, который зубами прогрыз себе
дорогу в юридическую школу в Мэдисоне, не гнушаясь никаким занятием, лишь
бы заработать на ученье - ведь родителей у него не было. Он закончил курс,
сдал экзамен на адвокатское звание, вернулся в Милвилл и открыл
собственную контору.
Я не мог передать пришельцу, как это случилось и почему, хотя про
себя всегда считал, что Элмер был по горло сыт бедностью и ухватился за
первый шанс зашибить деньгу. Никто, наверное, не понимал лучше его, что
сделка бесчестная, он же был юрист, не что-нибудь. Однако он все равно не
отступился, и его поймали.
- А что потом? - спросил пришелец, затаив дыхание. - Он был наказан?
И я рассказал ему, что Элмера лишили права на адвокатуру, а Элиза
Дженкинс расторгла помолвку и вернула ему кольцо, и пришлось Элмеру стать
страховым агентом и влачить самое жалкое существование. Как он только ни
пыжился, чтобы вернуть себе адвокатскую практику, да ни шиша у него больше
не вышло.
- Ты все записал? - спросил пришелец у робота.
- Все записано, - отвечал робот.
- Какие потрясающие нюансы! - воскликнул пришелец. - Какая жестокая,
всеподавляющая реальность!
1 2 3 4 5 6 7 8