.. Так и не согласилась устроить поминки по отцу.
— Это правда, когда человек, своими глазами не увидит несчастья, он в него долго не верит. Годовые поминки мы тоже отметили только через три года. Тогда уж мои старик не дал мне перечить. Сказал: «Теперь, старуха, нам не на что надеяться...» Да, теперь-то и мне ясно, что мои Бекджан не придет. Я, как ваша мама, обманываю себя. А душа-то не верит; как услышу молодой голос, сразу оборачиваюсь... -Ее глаза опять наполнились слезами.
Хаджат-дайза сохранила следы былой красоты, несмотря на то что волосы у нее поседели, а вокруг глаза образовалась сеточка морщин. Глядя на нее, Хаиткулы понял, что Марал унаследовала от матери многие ее внешние качества: и высокий рост, и большие глаза, умевшие смотреть с нежностью,
и губы, пухлые, и точеный овал лица. Когда-то и она была красавицей, какой была сейчас Марал. Глядя на Хаджат-дайзу, Хаиткулы мог представить, какой Марал будет лет через тридцать... Так иногда отцы говорят своим сыновьям, показывая им на красивую односельчанку: «Посмотри на мать и женись на ее дочери...»
Хаджат-дайза совсем успокоилась: молодой человек, который пришел к ним поговорить о сыне, вел себя с ней как старый знакомый. А утром-то переволновалась... Было еще рано, когда к дому подъехал на мотоцикле Пиримкулы-ага: «Приехал следователь из Ашхабада, одевайтесь». И увез их. Она волновалась всю дорогу, а когда Веллек-ага вышел из комнаты после разговора со следователем, сердце у нее так и заколотилось. Веллек-ага, сердито покусывая свой ус, выйдя оттуда, сказал ей и Лай-мирабу, их соседу, что ему велели прийти еще раз завтра. Она так и не узнала, о чем муж говорил со следователем. Возвращались с Най-мирабом, при нем она постеснялась спросить, так и разошлись каждый на свою работу. А сейчас она ждала с нетерпением, что ей скажет ашхабадский инспектор...
А Хаиткулы был уверен, что Хаджат-дайза заодно с мужем и пытаться что-нибудь.узнать у нее будет пустым делом. Поэтому, прежде чем задавать вопросы, он решил поговорить с ней о словах, сказанных Веллек-агой следователю.
— Мы хорошо понимаем состояние яшулы. Он вправе предъявлять нам претензии, но он не должен смотреть на дело с таким пессимизмом. «Пусть бог накажет преступника...» — так он сказал. Нелепые слова. Я ему ещё скажу об этом. Преступника накажет не бог, а наш советский закон. Возмездие неотвратимо для того, кто его переступил... Да, преступника сразу не. нашли. Ваш муж с недоверием отнесся к нам, и он по-своему прав, дайза. Но вы оба прожили большую жизнь, вы сами должны понимать, как иногда не просто бывает решить какую-нибудь житейскую задачу. Сколько иногда времени надо, чтобы в чем-то разобраться и принять правильное решение. В этом случае все происходит так же — дело очень трудное, но поиск вашего сына продолжается, дело не прекращено. Иногда мы вас просто не ставим в известность о некоторых своих действиях, но ведь такой порядок...
Хаиткулы чувствовал себя все уверенней и хотел уже перейти к вопросам, но, увидев, что мать Бекджана не отрываясь смотрит в сторону, на белую штору окна, замолчал. Хаджат-дайза сразу же заговорила:
— Если вы все время ищете его, неужели до сих пор не нашелся никто, кто бы его видел или слышал о нем?! Я вам откровенно скажу, что мы до сих пор ничего не понимаем. У нас никогда кровного врага не было — в роду нашем не было,— ведь можно было бы подумать, что его могли убить из-за этого. Просто недругов не было — отец всю жизнь провел в песках, а я вот здесь. Никому он зла не делал. Малышом в курицу камня не кинул... Что-то не пойму я ничего. Никого, он не трогал, обиженных не могло быть. Скромный, справедливый и не завистливый. Это и понятно: он же очень был способный, а такие никогда зла не держат. Кому он стал поперек дороги? Кому нужна была его смерть? — Сказав это, Хаджат-дайза глубоко вздохнула, покачала головой.
— Чтобы это узнать, мы и должны решить все эти-воп-росы. С тех пор прошло много времени, усложнилась наша задача. Чтобы найти истину, надо восстановить все события того времени, а мы приехали именно для того, чтобы отыскать
истину...
Если бы кто-нибудь услыхал эту беседу со стороны, то удивился бы красноречию Хаиткулы и мог бы счесть его слова высокопарными, но он-то, Хаиткулы, знал, что все сказанное им сейчас выливается из самого сердца, а только сердечное отношение может заставить мать Бекджана вспомнить то, что было до рокового мартовского дня.
Он продолжал:
— Поверьте мне, мы приехали сюда, чтобы распутать те узлы, которые остаются еще не распутанными. Вы спрашиваете: неужели никто не нашелся до сих пор, кто бы. видел его или слышал о нем? Отвечу: шакал, чтобы своровать курицу, знает для этого только один ночной час и сам попадается на этом. Люди, имеющие дурное намерение, прежде чем привести его в исполнение, долго обдумывают, как выйти сухими из воды, все взвешивают и проверяют. Когда они убеждены, что спрятали все концы в воду,, тогда и совершают преступление. Но мысль о безнаказанности и подводит их, рано или поздно они выдают себя...— Хаиткулы понимал, что своими словами он гасит последнюю надежду матери увидеть сына живым, но он уже знал, что настало время, когда самая горькая правда нужнее любой сладкой лжи.— Не чтобы утешить вас, я пришел сюда, а в надежде, что вы нам поможете. Мы приехали с определенными целями, все это знают, поэтому и вам говорю правду. Если сделал вам больно, очень прошу простить...
Хаджат Веллекова как будто поняла намерение Хаиткулы — узнать у нее вещи вполне конкретные. Она подтвердила впечатление Гуйч-аги от состояния Бекджана в день, предшествовавший его исчезновению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50