— Тут его не миллионы, а миллиарды тонн. Вот оно, царство льда,
Капитан был прав. Льда действительно хватало. Стрелки приборов показывали все новые и новые цифры, а отведенная нам часть палубы была занята ледяными образцами. Их сжимали, растягивали, изгибали, — словом, проделывали с ними массу всяких опытов.
Помещение, где находилась наша лаборатория, было на носу ледокола, отдельно от других. Это навело на мысль придумать что-нибудь веселое, чтобы потом поразить всех. После обсуждения мы нашли, что лучший сюрприз будет песня, отражающая все события нашей экспедиции. Для усиления нашего хорового состава мы пригласили, под большим секретом, двух Юр, большого и маленького. Маленький Юра был инженер-кораблестроитель, а большой — известный конструктор по приборам. По вечерам мы пили чай с вареньем и одновременно устраивали репетиции. Своим гимном мы сделали застольную ирландскую песенку Бетховена. В ней были слова, очень нам нравившиеся: «За окнами шумит метель роями снежных пчел».
Потом уже на известные мотивы мы сочиняли песни с веселым, грустным, лирическим и драматическим содержанием. С каждой репетицией выходило все лучше и лучше. У нас были даже эффектные места, когда хор останавливался и пел один солист, потом снова вступал хор. Главным солистом был Юра большой. У него был коронный номер — он исполнял арию пингвина. Это получалось очень забавно.
Мы написали много юмористических песен про разные события экспедиции.
Скоро представилась возможность показать свое искусство. На ледоколе решили провести в честь праздника Дня победы вечер-концерт. Началась активная подготовка.
Очевидно, «сюрпризы» готовили и другие группы. Я как-то заскочил к гидрологам, которые что-то бурно обсуждали. При моем неожиданном появлении они смутились, прервали свой разговор и весьма недружелюбно спросили:
— Тебе чего?
Я все понял.
— Не волнуйтесь, не выдам!—сказал я смеясь.
— Ну, смотри! — уже более миролюбиво ответили они.
Такое скрытое соревнование всех забавляло. Бывшие у нас в экспедиции женщины занялись украшением кают-компании. Они вырезали из бумаги листья разной формы и делали гирлянды. Художник раскрасил эти листья тонами красочной осени. Кают-компания превратилась в осенний парк. Тут были ярко-красные листья осеннего клена, темно-красные листья рябины, золотистые— березы и коричневатые листья дуба. Получилось очень красиво.
Концерт прошел весело; было много остроумного. Этот концерт немножко отвлек нас от заполненной трудом жизни, и мы делго его вспоминали.
С каждым днем все дальше и дальше мы продвигались на запад и вот стали подходить к знаменитому «белому пятну» — Айонскому массиву. Здесь до нас еще не было ни одного судна. В восточном секторе Арктики Айонский массив — главное препятствие. Тяжелые льды спускаются с севера и закрывают проход у берега. Пройти сквозь эти льды было невозможно.
Неизвестность создала легенды об этих местах.
Пройдем ли мы?
Ледокол часто останавливался. Почти ощупью пришлось выбирать путь. Капитан не сходил с мостика. Он совсем не спал. Веки у него были красные, но он держался молодцом. Тут-то мы и поняли, на что способен этот богатырь.
Льды здесь были совершенно не похожи на те, что мы видели до этого. Они были грязные, покрытые илом. Весь район как бы был перекорежен. В лесу такие места называют буреломом. Тут происходили грандиозные процессы сжатий. Лед крошило, переворачивало, разламывало и забивало море до самого дна. Глубина океана здесь была маленькая, всего метров двадцать. Образовались сидящие на мели ледяные гряды, называемые сто-мухами. В этой ледяной стихии даже наш ледокол казался игрушкой.
Однажды, уже под утро, простояв на вахте несколько суток подряд, капитан пошел спать. Заменил его дублер. То ли ему не повезло, то ли он действительно был плохой капитан, только во время его вахты произошло одно печальное событие.
Направляясь спать после ночной ледовой вахты, я вдруг почувствовал, что ледокол задрожал как будто
в ознобе. На доске аварийных сигналов вспыхнула красная лампочка. Ледокол продолжал дрожать. Это происходило из-за вдруг возникшей вибрации. Из машинного отделения передали, что машины останавливают. Все побежали к корме. Туда же пришел вскочивший с постели капитан. Быстро подготовили водолазов. Водолазы надели свои костюмы и спустились в воду. Заработали воздушные насосы. Скоро по телефону водолазы сообщили, что у левого винта сломаны две лопасти. Это сделала поднырнувшая под винт огромная льдина. Льды не пускали ледокол дальше. Огорчение было всеобщим, но больше всех расстроился капитан. Все думали, что сейчас дублеру опять достанется, но капитан, к всеобщему удивлению, не сказал ему ни слова. «Вот это выдержка»,— решили все. Левый винт выключили, вибрация прекратилась.
— Надо теперь поскорее выбираться из этих проклятых льдов, — сказал капитан. — Иначе, чего доброго, еще зазимуем!
И он начал выбираться, используя каждую трещину, малейшее появление свободной от льда воды. В этом районе наблюдались периодические сжатия от приливных явлений. Когда лед сжимало, ледокол стоял, но, как только лед разжимало, мы сразу же шли — вернее, ползли на юг. А льды словно чувствовали, что мы в их власти, и по-прежнему нас не пускали. Чтобы найти путь, капитан часто поднимался в «воронье гнездо», наверх, и командовал.
Грянули морозы. Они сковали и без того тяжелые льды. Тонкая корочка нового льда хотя сама и была непрочной, зато мешала движению старых льдов. Положение осложнялось. Двигаться стало еще труднее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68