Если их поместить в питательную среду, то они так, сильно будут светиться, что можно даже читать. Настоящие «живые лампы». Свет их состоит из синих, желтых и зеленых лучей. Кроме бактерий, светятся находящиеся в морской воде маленькие одноклеточные организмы, называемые «ночесветками». Это розовые шарики величиной с булавочную головку. В них имеются капельки особого, жироподобного вещества, которое и дает свечение.
Японское море теплое. В его глубинах жизнь очень богатая, — чего только там нет! Иногда сюда заходят и киты, но они больше предпочитают просторы Тихого океана. Несколько раз мы видели большие косяки рыб и парящих над ними чаек.
Совершенно другим выглядело Охотское море. Нас оно встретило милостиво. Шторма не было. Но обычно это бурное, штормовое море. Вода в нем серовато-сизого цвета. Светлячков в воде мало, и море уже не светилось. Плывя по Охотскому морю, вы чувствуете, что это «злое», «колючее» море.
Входили мы в Тихий океан через Курильскую гряду, мимо острова Матуа. Нас всех поразил светящийся столб, поднимающийся от этого острова. Радисты нам сказали, что там начинает действовать вулкан и что этот светящийся столб не что иное, как раскаленные пары, выброшенные из кратера вулкана. Спустя несколько дней радисты рассказали, что вулкан на острове Матуа стал извергаться и был дан приказ всем судам, находящимся в стокилометровой зоне, быть готовыми и по первому требованию подойти к острову для спасения людей.
Огромные массы лавы были выброшены вулканом и потекли в море,
К нашему сожалению, ледокол уже находился вне этой зоны, и распоряжение его не касалось. Нам очень хотелось посмотреть на извержение вулкана, но опытные люди говорили:
— Что вы! Подходить к: острову во время извержения вулкана — это же безумие! Может забить каменным дождем, накрыть раскаленным пеплом. Словом, такой экзотики лучше не надо!
Около Камчатки начальник нашей экспедиции — Игорь Владиславович Максимов — решил провести проверку океанографических приборов и одновременно проверить в гидрологическом отношении правильность исследований прежних экспедиций в этом районе. Они вызывали некоторое сомнение.
Гидрологи в таких случаях говорят: «Надо взять станцию».
Этот район был интересен и сам по себе. Здесь в Эту пору исследований было еще очень мало, и каждая гидрологическая станция представляла интерес.
Игорь Владиславович очень опытный океанолог. Можно было поражаться его знаниям. Я не встречал большего энтузиаста моря, чем он. Про него смеясь говорили: «Его хлебом не корми, только дай заняться океанологией».
Мы остановили машины и, как говорят моряки, «легли в дрейф». На горизонте, слева от нас, видны были скалистые берега Камчатки. Уходила ввысь знаменитая Авачинская сопка. Вершина ее белела, словно украшенная ожерельем из вечных снегов.
Нас разбудили в 4 часа утра. Я вышел на палубу и изумился: все сияло и искрилось. На горизонте прямо из океана величественно всходило солнце. Розовела вершина Авачинской сопки. Тихий океан был спокоен; он сегодня был действительно тихий/ Небо почти без облаков. Но долго любоваться морем нельзя. Это день испытаний— первая проба приборов. Это был наш экзамен, и очень трудный. Как- мы подготовились? Ведь глубина океана здесь больше четырех километров!
Волновались все. Как будут работать лебедки? Сумеем ли точно определить дно? Выдержит ли трос? Достанем ли со дна морских животных? И много-много других вопросов вставало перед нами.
Больше всех волновались наши гидрогеологи, — они должны были достать грунт со дна океана. Они даже не спали перед этим ночь, но зато им же и выпала первая радость — трубка, специальный прибор для взятия грунта, опущенная на дно, принесла грунт. Грунт был илистый, зеленоватого цвета; он состоял из остатков живших когда-то водорослей и ракушек морских животных. С каким-то особым уважением смотрели мы на эти поднятые со дна океана зеленые комочки.
Потом гидробиолог Константин Абрамович Броцкий с большой глубины достал маленьких морских животных; он называл их: «планктон». Животные были так малы, что простым глазом разобрать их было очень трудно. Константин Абрамович сложил их в банку и понес рассматривать под микроскоп.
В это же время гидрологи вели свои измерения; они на тросе спускали батометры на разную глубину, а затем поднимали их. Лебедка урча наматывала трос. Вот пришел первый батометр с глубины 150 метров; там проходило холодное течение и температура воды была всего полтора градуса. Батометры продолжали ползти вверх, наконец показался последний; он захватил воду с глубины в четыре тысячи метров.
Из своей лаборатории на палубу вышел аэролог Леша Ледохович. Он нес с собой наполненный водородом шар. Шар вырывался из рук. К нему привязали блестящий белый прибор, который должен был вместе с шаром лететь в сияющее небо.
Интересный был этот прибор. Он сам по радио передавал температуру воздуха.
На помощь Леше подошел второй аэролог — Вася. Аэрологи подняли прибор и отпустили шар. Он сначала рванулся вверх, потом успокоился и стал медленно подниматься. Лучи солнца играли на белом, сверкающем приборе. Скоро по радио стали приходить первые сводки, которые посылал передатчик прибора. Вот он взлетел до высоты тысячи метров, полетел дальше, достиг высоты две тысячи метров, там температура минус 1 градус, а у нас здесь было очень тепло. Шар продолжал подниматься все выше и выше; мы уже давно потеряли его из виду и только по радио продолжали получать посылаемые им сводки. Наконец он добрался до высоты в 9800 метров. Там была температура минус 50 градусов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68