О, в этой вязкой мгле,
Под взглядом вечности ликуй, солнцепоклонник,
Припав к отвергнутой Праматери Земле.
Человек — неотъемлемая часть мироздания, у него с ним общая кровь (поразительный по смелости и простоте образ единения человека и природы): «Для нас едино — все: и в малом и большом. Кровь общая течет по жилам всей Вселенной». Диалог с Космосом и проповедование от имени Космоса прошло через все творчество ученого-поэта:
Мы дети Космоса. И наш родимый дом
Так спаян общностью и неразрывно прочен,
Что чувствуем себя мы слитыми в одном,
Что в каждой точке мир — весь мир сосредоточен…
И жизнь — повсюду жизнь в материи самой,
В глубинах вещества от края и до края
Торжественно течет в борьбе с великой тьмой,
Страдает и горит, нигде не умолкая.
Как сын Космоса, поэт объявляет себя собратом Солнца и под «взглядом вечности» простирает руки к Праматери Земле и Матери Материи, чтобы заручиться их мудрой поддержкой, достичь высоты Миросознания. Поэту и художнику вторит ученый-космист: «Наука бесконечно широко раздвигает границы нашего непосредственного восприятия природы и нашего мироощущения. Не Земля, а космические просторы становятся нашей родиной». Так утверждается в «Земном эхе солнечных бурь».
Чижевский установил, что энергетическая активность Солнца прямо воздействует не только на органические тела, но и на социальные процессы и направленность исторического прогресса. «Вспышки» на Солнце, появление и исчезновение солнечных пятен, их перемещение по поверхности дневного светила, эти и другие явления, а также создаваемый ими весь комплекс астрофизических, биохимических и иных следствий — оказывают прямое и косвенное воздействие на состояние любой биосистемы, животного и человеческого организма в частности этим обусловлены, к примеру, вспышки губительных эпидемий в старое и новое время человеческой истории, разного рода аномальные события в жизни людей: нервные взрывы, неадекватные психические реакции, положительные и отрицательные отклонения в социальном поведении. Выводы ученого подкреплены уникальными статистическими и экспериментальными данными. Они во многом перекликаются, дополняют и развивают концепции биосферы Вернадского и пассионарности Гумилева.
Перипетии личной жизни индивидуумов также подчинены ходу периодической деятельности Солнца и даже провоцируются ею. Сказанное особенно отчетливо прослеживается в жизни и деятельности великих государственных личностей, полководцев, реформаторов и т. д. Ученый убедительно демонстрирует свой вывод на конкретных примерах из яркой, как метеор, жизни Наполеона Бонапарта. Оказывается, и он, этот «великан личного произвола», с точностью и покорностью должен был подчиняться в своих деяниях влиянию космических факторов. Например, разгар его деятельности может быть отнесен к периоду максимума солнечной активности; напротив, минимум военно-политической деятельности великого корсиканца совпадает с зафиксированным астрономами минимумом образования пятен на Солнце. Так, период спада явственно обнаруживается с конца 1809 года до начала 1811 года, когда в астрономических таблицах зафиксирован минимум солнечных пятен, то есть Солнце было малоактивно. В это время Наполеоном не было предпринято ни одного завоевательного похода, лишь сделан ряд бескровных приобретений. Между тем в год максимальной солнечной активности (1804) Наполеон достиг апогея славы и был увенчан императорской короной. В свое время консульство Наполеона совпало с минимумом солнцедеятельности (1799), когда революционный подъем во Франции сошел на «нет» и в честолюбивом артиллерийском офицере смогли свободно воспламениться абсолютистские наклонности.
Свой программный космистский манифест, повергнувший в шок ученых-педантов и стоивший автору карьеры, а впоследствии и свободы, Чижевский завершает гимном Солнцу, Человеку и Истине: «Когда человек приобретет способность управлять всецело событиями своей социальной жизни, в нем выработаются те качества и побуждения, которые иногда и теперь светятся на его челе, но которые будут светиться все ярче и сильнее, и, наконец, вполне озарят светом, подобным свету Солнца, пути совершенства и благополучия человеческого рода. И тогда будет оправдано и провозглашено: чем ближе к Солнцу, тем ближе к Истине».

ЗАРУБЕЖНАЯ КЛАССИКА
42. «ГИЛЬГАМЕШ» («О ВСЕ ВИДАВШЕМ»)
Двойное название великой ассиро-вавилонской поэм, объясняется просто: клинописные тексты на глиняных табличках (ни шумерские, ни аккадские) вообще не имеют никаких заголовков. Их различают и каталогизируют по первой строке. Эпос о Гильгамеше начинается так:
О все видавшем до края мира,
О познавшем моря, перешедшем все горы,
О врагов покорившем вместе с другом,
О постигшем премудрость и все проницавшем:
Сокровенное видел он, тайное ведал,
Принес нам весть о днях до потопа,
В дальний путь ходил, но устал и вернулся,
Рассказ о трудах на камне высек…
(Перевод Игоря Дьяконова)
«Гильгамеш» велик уже хотя бы тем, что это — по существу первое произведение мировой классики, где устная мифологическая традиция, преследовавшая к тому же в основном религиозно-идеологические цели, переросла в связное художественное произведение. Герои эпоса, которых чтили и в Шумере, и в Ассирии, и в Вавилонии — в первую очередь, сам Гильгамеш, правитель Урука (стольного города на берегу Евфрата) — не бесплотные мифологические персонажи, а живые, полнокровные люди, полулюди, боги и другие существа, которые, по представлениям жителей Древнего Двуречья, населяли земной, подземный и небесный миры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129