Не было на свете более привлекательного личика, более совершенной фигуры. То и другое вместе производило необыкновенное впечатление. Не то чтобы ей удалось затронуть сокровенные струны моей души, изгнав из нее обожаемую Лидию, нет, то была скоротечная страсть, мобилизующая все силы на достижение своей цели. И я начал строить планы на ее счет.
Начиная игру, я не знал еще, какие мне выпали карты (они лежали рубашкой вверх), и потому счел благоразумным не оказывать слишком явного предпочтения младшей из дам: любой ложный шаг мог привести к катастрофе. Поэтому я сделался необычайно любезен с леди Олдборо, которая – это не ускользнуло от моего внимания – все время наблюдала за мной; по выражению ее лица я понял, что не внушаю ей антипатии и, следовательно, ничего не потеряю, если буду стараться угодить ей.
Обращаясь к леди Олдборо, я вложил в свои слова всю доступную мне любезность, изящество и убедительность, осыпая обеих дам комплиментами, которые обычно безотказно действуют на женщин – так что больше ничего уже не требуется. Это я прекрасно знал и никогда не пренебрегал столь надежным средством.
К тому времени, как карета подъехала к дому леди Олдборо, мы с ней успели проникнуться такой симпатией друг к другу, что меня не отпускали до тех пор, пока я не дал обещания навестить их завтра вечером, подкрепив свои слова нежным взглядом, обращенным к Агнес. Она приняла его с таким многозначительным и одновременно ничего не значащим видом, что только ее прелестное личико удержало меня от немедленного отказа от сего предприятия.
Я приехал в назначенное время и застал леди Олдборо с Агнес одетыми для приема гостей; гостиная ломилась от визитеров. Кое-кого я уже знал, они же были наслышаны об инциденте, послужившем причиной моего знакомства с леди Олдборо и ее воспитанницей.
Собственный интерес сделал меня проницательным: мне не потребовалось много времени, чтобы понять, что большинство мужчин съехались, дабы лицезреть – не без далеко идущих планов – прекрасную Агнес. Это обстоятельство, лившее воду на мельницу леди Олдборо, несколько раздосадовало меня, ибо мне предстояло выдержать конкуренцию, не говоря уже о возможной оппозиции самой леди Олдборо. Вместе с тем, атмосфера дома не была слишком строгой: наоборот, хозяйка словно задалась целью превратить свой салон в академию галантности. Здесь принимали молодых, веселых и красивых; сама она, переходя от одной группы к другой, следила за тем, чтобы ухаживания не переходили за грань приличия.
Агнес была ослепительна и, несомненно, играла главную роль в этом спектакле, а леди Олдборо, подчинившая гордость более материальным интересам, казалось, была так далека от ревности и соперничества, что создавалось впечатление, будто она нарочно выдвигает девушку на первый план, рассматривая ее успех как свой собственный.
Мотивы ее были так необычайны, так сложны, а Агнес являла собой столь законченное произведение искусства, что трудно было в чем-нибудь заподозрить леди Олдборо; ее поведение воспринималось как образец самопожертвования, тогда как на самом деле все ее действия имели целью лишь собственное благо.
Меня ждал горячий прием и всевозможные почести. Я чувствовал себя хотя и малознакомым, но желанным гостем, которого леди Олдборо возмечтала заполучить в качестве завсегдатая. Агнес, со своей стороны, вносила посильную лепту, бессознательно способствуя осуществлению надежд своей покровительницы.
Поскольку первое посещение было всего лишь визитом вежливости, оно еще не давало мне права приволокнуться за Агнес, поэтому я воздержался от каких-либо многозначительных реплик. С блеском играя роль выставленной напоказ достопримечательности (наподобие римской церквушки), Агнес держалась величаво, невозмутимо принимая дань поклонения своей красоте. Кавалеры встречали каждый ее жест и каждое слово почти как чудо. Давно я не видел ничего более прекрасного, но и более идиотского. Это последнее обстоятельство не поколебало, однако, моего намерения насладиться столь выдающейся красотой, так как я был уверен: последующая разлука не сулит мне ни сожалений, ни душевных мучений. Вот вам и вся подоплека моего нового романа.
По-видимому, нет нужды останавливаться на предприятиях застольной беседы, касавшейся в основном общих тем. Кто из обладателей мало-мальски солидного состояния и положения в обществе был настолько счастлив, что избежал пытки светским разговором, состоящим из сплетен, перемывания косточек, обсуждения оперных премьер (без малейшего понимания музыки) и фривольных анекдотов (беспощадная сатира тупиц на тупиц же)? Вот и все содержание праздной болтовни людей, причисляющих себя к сливкам общества.
Что до меня, то я к тому времени был уже законченным фатом. Высокомерным тоном я дерзал судить о вещах, в которых ничего не смыслил, с резкостью препарировал знакомых, уничтожая их в общем мнении; хвастался своей внешностью и нарядами – все эти нелепости должны были бы выставить меня на посмешище, но служили мне наилучшей рекомендацией; именно благодаря этим качествам я блистал и, одерживая победы над дамами, вызывал на себя огонь проклятий со стороны мужчин, завидовавших и не смевших тягаться со мной в столь редкостных достоинствах. Я был вне конкуренции – настоящий герой своего времени.
Леди Олдборо внесла свою лепту в дело моего триумфа. Она ловила на лету каждое сказанное мною слово и, снабжая его выразительным комментарием, придавала моему высказыванию недостающий вес. В то же время она не желала замечать гораздо более меткие суждения других гостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61