но если того
требовал этикет, то он надевал серебряную, карикатурно повторяющую черты
его собственного лица. Шенегар Тротт не принадлежал ни к одному из
Орденов, при дворе его терпели только из-за несметного богатства и почти
нечеловеческой храбрости в сражениях. Глядя на его украшенные
драгоценностями одежды и ленивые телодвижения многие думали, что граф -
непроходимый тупица. Однако это впечатление было обманчивым: граф
частенько давал советы императору по некоторым щекотливым вопросам, и,
судя по всему, пользовался доверием монарха - даже большим, нежели
Мелиадус.
Шенегар Тротт, очевидно, услышал обрывок разговора и добродушно
проговорил:
- Страшная клятва, барон! Вы подумали, что может произойти, если не
сдержите ее?
- Не сомневайтесь, граф. Я найду их.
- Собственно, я здесь не для того. Император сгорает от нетерпения
услышать из наших уст приятное известие. Известие о том, что вся Европа
лежит у его ног.
- В таком случае я немедленно отправляюсь в Лондру! - вскричал
Мелиадус. - Заодно встречусь с учеными чародеями и выясню, как обнаружить
наших недругов. До встречи, господа!
Он сел на коня и помчался прочь.
Некоторое время соратники смотрели ему вслед, потом вновь повернулись
к пожарищам.
- Его безрассудство погубит нас...
- Подумаешь! - усмехнулся граф Тротт. - Ведь вместе с нами погибнет
мир...
В ответ раздался взрыв дикого хохота. Ненависть к целой Вселенной
слышалась в этом безумном смехе... ибо секрет могущества Темной Империи
заключался в том, что ни к кому на свете ее властелины не испытывали
теплых чувств, даже к самим себе. Всю жизнь они посвятили войне, и только
в битвах, грабежах и пытках находили свое счастье...

2. ТАНЕЦ ФЛАМИНГО
На рассвете, когда стаи гигантских пурпурных фламинго покинули свои
камышовые гнезда и, поднявшись в небо, закружились в причудливом
ритуальном танце, граф Брасс стоял у болота и задумчиво разглядывал темные
лагуны и коричневые островки, кажущиеся ему иероглифами какого-то древнего
языка.
Контуры этого пейзажа, возможно, скрывающие тайну бытия, всегда
притягивали его внимание. Брасс был уверен, что наблюдая за полетом птиц,
всматриваясь в очертания лагун и тростниковых зарослей, он сможет найти
ключ к тайнописи ландшафта и понять наконец, откуда возникает это
постоянное чувство опасности, истощающее его душу и тело.
Вставало солнце, заливая побережье тусклым светом.
Услышав стук копыт, граф Брасс обернулся. Его дочь, златовласая
Иссольда мчалась к нему на рогатом камаргском жеребце, белом, как снег, и
улыбалась - словно ей была известна тайна, которую граф тщетно пытался
раскрыть. В облаке развевающихся на ветру голубых одежд она напоминала
сказочную фею лагун. Брасс попытался избегнуть встречи с девушкой и пошел
вдоль болота, но Иссольда уже была близко и махала ему рукой.
- Отец, ты опять поднялся ни свет ни заря...
Брасс пожал плечами и вновь повернулся к зарослям тростника, изредка
бросая взгляд на птиц - как будто пытаясь застать их врасплох и таким
образом понять секрет странного, завораживающего танца.
Иссольда спешилась и встала рядом с отцом.
Это не наши фламинго, - сказала она, - но очень похожи. А что ты там
увидел?
Граф беспомощно улыбнулся, вслушиваясь в шелест крыльев над головой.
- Ничего. Где Хокмун?
- В замке. Еще спит... Какой прекрасный восход!
Граф передернул плечами.
- Ты не понимаешь... - начал он и осекся.
Он знал, что дочь никогда не сможет увидеть этот пейзаж его глазами.
Как-то раз он попытался описать ей свои ощущения, однако Иссольда быстро
потеряла всякий интерес к словам отца и не стала вникать в подробности. В
узорах, которые мерещились ему всюду - в воде, тростниках, деревьях, в
повадках животных - был скрыт смысл бытия, а она просто смотрела на новый
мир и радовалась его девственной красоте. Только старый друг Брасса,
философ и поэт Богенталь понимал его, но и тот считал, что дело не в
пейзаже, а в самом графе.
- Ты взволнован, растерян, - говорил Богенталь, - мозг работает
слишком напряженно... Все эти узоры - лишь плод твоего беспокойного
воображения.
Граф Брасс отвергал подобные объяснения. Непонимание дочери и друзей
раздражало его. Надев свои медные доспехи, он часто скитался по
окрестностям, целыми днями изучая этот Камарг - так похожий на его
собственный, если не считать того, что на многие мили вокруг не было ни
единой живой души.
- Брасс - человек действия, как и я, - говорил Дориан Хокмун, муж
Иссольды. - Праздное времяпровождение претит его натуре. Ему нужна
настоящая проблема, чтобы с головой уйти в ее решение.
- Настоящие проблемы, как правило, неразрешимы, - отвечал Богенталь,
и на этом разговор обычно заканчивался, потому что Хокмун тут же замыкался
в себе и уходил, положив ладонь на рукоять меча.
И в замке, и в деревне царила напряженная атмосфера. Радость спасения
от захватчиков сменилась тревогой. Люди не были уверены в том, что
навсегда избавились от ужасов Темной Империи. Поначалу эта земля казалась
им точной копией Камарга... Правда, краски здесь были слишком яркие,
слишком сочные, но впоследствии они потускнели - будто память людей
наложила свой отпечаток на пейзаж, и разница уже не воспринималась. Вокруг
мирно паслись табуны рогатых лошадей, стада белых быков; фламинго легко
приручались, и люди летали на них верхом.
1 2 3 4 5 6 7 8