Лучше услышать от него отказ, чем пребывать в неизвестности. На звонок в дверь никто не ответил. Заглянув в почтовый ящик, Дилайла увидел нераспечатанную корреспонденцию.
Дилайле мучительно трудно было признать, что это конец, но пришлось. Все кончилось, не успев начаться. Она сидела на ступеньках перед домом Сэма, смотрела на нескончаемый поток машин, на компанию куривших подростков, которые старались выглядеть крутыми, на прогуливавшуюся по улице беременную женщину и понимала, что ничего уже нельзя изменить. Жизнь нельзя повернуть вспять, она идет только вперед, и, если не спохватиться вовремя, можно многое потерять. Так, как она потеряла Сэма. Он исчез, и уже нельзя с ним объясниться, рассказать о своих чувствах.
Последние несколько недель Дилайла старалась примириться с этой потерей, выбросить Сэма из головы. Но ничего не получалось. Особенно эти мысли мучили ее по ночам, когда она оставалась одна в ресторане, наносила последние мазки краски и слушала Тома Джонса на старом магнитофоне, который электрики подключили для нее в углу. Впервые в жизни она чувствовала, что живет полной жизнью, и гордилась своими успехами. Один из репортеров «Дейли мейл» заглянул в ресторан до его открытия и написал восторженную статью, расхваливая дизайн и называя Дилайлу «новым неразвращенным талантом и смелым новатором». Дрожащей от волнения рукой она вырезала эту статью и приколола на стенку рядом с маминой фотографией. А когда подумала, что лучше, чем сейчас, быть просто не может, ее подкараулил новый сюрприз. Позвонили из Вестминстерского колледжа. Ее заявление пересмотрено, и в свете ее общественной репутации и очевидных способностей ей предоставлено место на курсе, если она не изменила свои планы. Вот это удача! Размахивая трубкой радиотелефона, она сломя голову носилась по квартире, не в силах унять восторг. Ее мечта сбывается! И она на вершине блаженства!
Все знакомые радовались ее успеху. Телефон звонил не переставая – всем хотелось поздравить Дилайлу. Не позвонил только Сэм, а именно он больше всех хотел этого успеха. Он верил в Дилайлу и заставил ее поверить в себя. Это он уговорил ее подать заявление в колледж, он подал идею переделать кафе. Дилайла только выполнила работу дизайнера. А Сэм должен составлять меню, придумывать рецепты, сделать ресторан своим. Дилайла выполнила свою миссию. Теперь ей нужно заняться учебой и получить образование, чтобы осуществить свою мечту. Настала очередь Сэма взяться за дело.
– Поторопитесь, не то пропустите начало шествия!
Был Летний день отдыха [Летний (или Августовский) день отдыха – официальный выходной день в Великобритании. Отмечается в последний понедельник августа.], и в Ноттингхилле буйствовал карнавал. Дилайла удобно устроилась на крыше своего кафе: смотрела красочное шествие и грелась в лучах августовского солнышка. Она выбрала самое удачное место для наблюдения – можно проникнуться атмосферой праздника, не рискуя, что тебя помнут в толпе развеселившихся людей.
– Да идите же сюда! – прокричала она Вивьен и Джилсу, загоравшим в шезлонгах позади нее. Они натирали друг друга кремом для загара и беспрестанно хихикали, как настоящие новобрачные.
– Идем, идем, – проворчала Вивьен, отрываясь от Джилса и выползая из шезлонга. Она прожила в Ноттингхилле пятнадцать лет, и для нее карнавал уже утратил свою былую привлекательность. Она обычно присоединялась к тем местным жителям, которые при появлении на улице первых металлических ограждений вскакивали в свои «Мерседесы» и не возвращались домой до тех пор, пока с асфальта не уберут последнюю банку из-под пива. Но в этом году Дилайла упросила подругу остаться. Это был первый карнавал в ее жизни, и она могла долго любоваться праздничными торжествами: мишурой и блестками, концертами на специально сколоченном помосте и танцами на проезжей части.
– Ах да, карнавал, – пробубнила Вивьен, закрывая глаза и вдыхая запах барбекю, говядины под соусом карри и копченого цыпленка. Она уже распечатала упаковки с едой, как вдруг взгляд ее упал на колоритную пару: краснолицый полицейский обнимал женщину с Ямайки в платье с блестками и с перьями на голове. Они натянуто улыбались, позируя усталому фотографу, который пытался запечатлеть «местных полицейских в карнавальном настроении».
– Это мне кое-что напоминает, – сказала Вивьен, обращаясь к Дилайле. – Я рассказывала тебе, как однажды танцевала во время карнавала совершенно голая, если не считать рисунков, сделанных на моем теле серебряной краской?
– Нет, – улыбнулась Дилайла и покосилась на Джилса, который двигался в шезлонге в такт доносившейся музыке.
– Мне тогда было всего-навсего восемнадцать, и я еще не взялась за ум. Мама поймала меня аж в Лендброк-Гроув – засекла в окне столовой в доме моей подруги и вызвала полицию. Они арестовали меня за непристойное поведение.
Вивьен все еще злилась на мать, которая сперва завела дружбу с Гарольдом, когда он попал в больницу, а потом быстренько переехала в его загородный дом. Вивьен жаловалась всем на то, как это ужасно, что мать сошлась с бывшим любовником дочери. Но Дилайле она призналась: Синтия и Гарольд идеально подходят друг другу.
– Нет, ты слышишь эту музыку? – Джилс вскочил на ноги, завертел бедрами и замахал руками. Чтобы соответствовать духу праздника – карнавальному, а не святому, – он сменил воротничок-стойку и джемпер на футболку и хлопковый пиджак. – Это мелодия из репертуара того парня, которого вы обе так любите.
– Какого парня? – уточнила Вивьен. Джилс, конечно, очень милый, но у него есть дурацкая привычка выражать свои мысли не вполне четко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87