Стало быть, если мы решаемся для вас подать просьбу бурграфу, этого, по моему мнению, достаточно. Я объявляю, что не намерен восставать и бунтовать против моего государя.
– Да никто и не просит вас бунтовать, – закричал Вальтер, теряя терпение.
– А разве начальник Черной Шайки не любимец бурграфа? Разве не все равно: тронуть мессира Перолио или самого бурграфа?
– Да, – подтвердил перчаточник. – Хоть я порицаю безнравственность этого иностранца, но не соглашусь идти против него. Он берет у меня перчатки для всей своей шайки, и платит хорошо. Было бы неблагодарностью с моей стороны…
– И шляпникам амерсфортским тоже нельзя восставать против бурграфа. Придворные бурграфа берут у меня шляпы, и Перолио сделал мне большой заказ.
– Пивовары независимы, – сказал важно капитан ван Шток, – и не подчиняются никому; все они люди умные и серьезные и не хотят бунтовать из-за дела, которое очень печально, но которого можно было избежать.
– Что вы хотите этим сказать? – спросил оружейник.
– Что вы напрасно удалили вашу дочь из Амерсфорта. Здесь вы бы сохранили ее лучше, чем в Зесте, где нет никакой стражи. Здесь вся Черная Шайка не могла бы дотронуться до Марии, потому что все мы защитили бы ее. Но вы не доверили нашей честности и храбрости; вы обидели этим меня и моих солдат, и я не знаю, согласятся ли они теперь сражаться за вас.
– Я обойдусь и без них! – закричал взбешенный оружейник. – Ваши храбрые воины бросят свои алебарды и побегут, как от солдат Салазара.
– Ого! – вскричали мещане. – Вы оскорбляете нас, мастер?
– Да, – продолжал Вальтер, горячась, – ступайте, кланяйтесь начальнику Черной Шайки. Если у вас нет дочери или жены, которых можно похитить, синьор Перолио все-таки найдет чем отблагодарить вас за ваши низости. Он не будет церемониться с такими людьми, он ограбит ваши лавки и перебьет вас на развалинах ваших домов… Прощайте, достойные мещане Амерсфорта.
И Вальтер выбежал на улицу.
– Каков! – заметил капитан пивоваров после ухода оружейника. – Как раскричался! А между тем, он заслужил то, что с ним случилось. Гордость погубила его. Он захотел выдать дочь за дворянина. Вот главная причина его несчастий.
– Правда! Зачем выходить из своего класса? Он этим заставил обратить на нее особенное внимание. А нам что за охота ссориться из-за него с бурграфом? Каждый за себя.
И мещане разошлись, очень довольные собой.
Придя домой, Вальтер нашел свою жену еще слабее прежнего: она была в сильной лихорадке, и врач, приведенный патером ван Эмсом, не скрыл от оружейника, что жене его остается жить только несколько часов. Однако все они заботились о больной и подавали ей надежду.
– Не говорите мне этого, – прошептала Марта, – у меня одна надежда – поскорее увидеться с Марией. Я молила Бога, чтобы он соединил меня с дочерью, и он исполнит мою просьбу.
– Но ваша Мария не умерла, – отвечал патер, – мы уверены, что она скоро возвратиться к вам.
– Это невозможно! – возразила умирающая глухим голосом. – Она умерла… должна умереть… Этот человек хотел ее обесчестить в родительском доме… Как же она избавиться от него, как не смертью… она умерла!
– Я тебе уже сказал, Марта, – перебил Вальтер, – что этот злодей еще не видел нашей дочери. Она не в его власти.
–: Он или другой… все равно. Всякий похититель злодей.
Вальтер содрогнулся при этих словах. Ему не приходило на мысль, что другой разбойник может исполнить преступление, задуманное начальником Черной Шайки. Он опустился на кровать к ногам жены и закрыв лицо руками, вскричал с отчаянием:
– Боже! Сжалься надо мной, не отнимай от меня последней надежды! Не лишай меня вдруг жены и дочери! Это слишком! Мой слабый рассудок не сможет перенести всех несчастий…
Рыдания мужа разбудили Марту от предсмертного сна. Она посмотрела на него, и первая слеза со времени разлуки с дочерью показалась в ее потухших глазах. Она с трудом протянула руку Вальтеру, и сказала едва слышно:
– Прости, мой друг… я огорчаю тебя… я не виновата. Двадцать лет мы жили вместе, и ты не мог упрекнуть меня ни в чем… я была самой счастливой женой… я люблю тебя, но я мать, и наша дочь еще теснее привязала нас друг к другу… Теперь чувство матери взяло верх, потому что наше дитя погибло… Вы оба дороги мне… я не пережила бы и тебя, Вальтер… Но Мария там, она зовет меня, прощай…
– Да, мы были счастливы, – проговорил, рыдая, оружейник. – И вдруг злодей погубил троих разом. Где после этого правосудие?
– Сын мой! – перебил ван Эмс, взяв Вальтера за руку. – Счастье посылается Богом, и мы должны быть ему благодарны и не роптать, когда несчастья постигают нас. Вспомните, что эта жизнь только испытание, только тернистый путь к вечному блаженству.
Вальтер преклонил голову перед старым духовником; Марта впала в лихорадочный сон, а врач, держа ее руку, наблюдал биение пульса.
Старая Маргарита стояла на коленях у кровати умирающей и молилась, удерживая рыдания. Тягостное молчание продолжалось целый час. Вдруг больная открыла глаза, черты ее оживились и, протянув руку Вальтеру, она проговорила, едва шевеля губами:
– Вальтер! Вот она… Ты сказал правду, что я увижу ее сегодня…
– Кого ты увидишь, Марта? – спросил оружейник, приподнимая ее немного.
– Ее! Нашу Марию… Разве ты ее не видишь?.. она на облаках… манит меня… не удерживай меня, Вальтер… я хочу к ней…
– Ты хочешь оставить меня одного? – проговорил муж, плача. – Что я буду без вас!
– Так надо… она зовет меня… Вот я, мой ангел… прощай, друг… мы увидимся…
И она упала на подушку без дыхания.
– Умерла! – вскричал Вальтер. – Боже! Ты отнял у меня половину жизни, дай мне силы, чтобы я мог отыскать мою дочь или отомстить за нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114