Испытав чувство физического к себе отвращения, я
решила немедленно начать новую жизнь.
И начала. Следуя примеру некоторых моих однокурсников, принялась охо-
титься на живых носителей языка, чтоб, устранив дефицит живой разговор-
ной речи, общаться с ними в неформальной обстановке. Моей первой добычей
стала сестра знаменитого скрипача Иегуди Менухина, пианистка, приехавшая
вместе с ним на гастроли. Муж этой дамы имел собственную психиатрическую
клинику не то в Штатах, не то в Англии, и она попросила меня сопровож-
дать ее в одну из московских психбольниц, где ей обещали встречу с глав-
ным врачом. Войдя в больницу, не помню какую, мы были сразу же останов-
лены грубым окриком. Некто в белом халате принялся на нас орать, заявив,
что мы вошли не в ту дверь. Моя спутница заволновалась: "What does he
want? What does he want?" ("Что он хочет?") Услышав английскую речь,
бедняга замер с открытым ртом. Воспользовавшись паузой, я объяснила ему,
кто мы и зачем пришли. Дальше все происходило, как в плохом кино: кланя-
ясь и улыбаясь, человек в белом халате повел нас в кабинет главного вра-
ча. Он преобразился столь стремительно, что на него было больно смот-
реть. "How nasty, - твердила гостья, следуя за ним. - It's all because I
am a foreigner. How nasty". ("До чего противно! Это все из-за того, что
я иностранка".)
Следующей моей добычей была американская чета, приехавшая на Междуна-
родный онкологический конгресс: хирург Норман и его жена Милдред. Я поз-
накомилась с ними, регистрируя участников конгресса в гостинице "Украи-
на". Миниатюрная, маленькая Милдред постоянно рассказывала о своих четы-
рех детях, а долговязый Норман, увешанный фото- и киноаппаратами, хотел
знать все. Заметив возле Белорусского вокзала бабулю с огромным грузом
на спине, потребовал: "Лариса, пойдите и спросите, что у нее в мешке". И
был очень разочарован, когда я сказала, что это неудобно. Увидев спящего
на улице пьяного, достал фотоаппарат и попытался его сфотографировать,
вызвав праведный гнев патриотически настроенных прохожих. К моему вели-
кому смущению, шнуруя башмак, он ставил ногу на сиденье автобуса, а к
моему восторгу, удивительно чисто и красиво насвистывал фортепианный
концерт Грига и разную прочую классику. Когда мы прощались, они оба
признались, что, не понимая, как можно работать бесплатно, поначалу опа-
сались, не из КГБ ли я. Однако, узнав меня получше, успокоились. Расста-
лись мы большими друзьями, и несколько лет кряду я получала от них рож-
дественские открытки с изображением всей семьи и собаки. Но это все были
встречи кратковременные и мимолетные.
Самым значительным событием в моей "английской" жизни оказалась рабо-
та на Британской торговой выставке в Сокольниках в 61-м году. Это была
моя первая официально оформленная деятельность, за которую по истечении
двух недель я даже получила зарплату. Придя на стенд с надписью "Элект-
роника", я оказалась в обществе очень милых джентльменов. Помню трех:
длинного худого Джефа, изящного мистера Вилоуби и плотного пожилого гос-
подина семитского вида. Сентиментальный Джеф без конца всему умилялся:
то березам в парке, то голубям возле университета, то моей косе. Малень-
кий, в добротной серой тройке и с трубкой во рту мистер Вилоуби был пос-
тоянно одержим желанием попутешествовать по России и завороженно твер-
дил: "Омск, Томск, Минск". Эта страсть привела его однажды на Белорусс-
кий вокзал, где он, поддавшись дорожной лихорадке, сел в электричку и
проехал несколько остановок. О своем приключении он рассказывал с гор-
достью десятилетнего мальчишки, сбежавшего из дома. Пожилой джентльмен
семитского вида все время пытался со мной уединиться, чтоб выяснить, как
живут евреи в СССР. Однажды ему удалось загнать меня в угол и закрыть
собой все пути к отступлению: "Говорят, у вас в стране сильный антисеми-
тизм. Говорят, евреям трудно получить высшее образование. Это так?" "Но
вы же видите, - ответила я, пытаясь выбраться из засады, - я же учусь".
И тут раздался насмешливый голос мистера Вилоуби: "Russian girls know
all the answers" ("Русские девушки знают ответы на все вопросы").
Однажды, раздавая буклеты посетителям выставки, я заметила на себе
чей-то внимательный взгляд. Думая, что человек ждет буклета, подошла к
нему и услышала отчетливый шепот: "Вас будут ждать в шесть пятнадцать на
скамейке возле павильона". Не вполне осознав, что случилось, я поняла,
что ослушаться нельзя, и ровно в шесть пятнадцать была в указанном мес-
те.
К великому моему изумлению, на скамейке сидел Толя Агапов, наш недав-
ний выпускник, с которым три года назад мы были вместе на целине. У меня
отлегло от сердца: добродушный, широколицый, с ямочками на щеках, улыб-
чивый Толя вряд ли мог представлять опасность. Он и правда говорил со
мной дружески и, как мне казалось, откровенно. Выяснилось, что Толя по
распределению попал в КГБ и, сидя со мной на скамейке, выполнял свои
прямые обязанности. Он расспрашивал меня о "моих" англичанах: о чем го-
ворим, куда ходим. Когда я забыла упомянуть прогулку с Джефом на Ленинс-
кие горы, он мне о ней напомнил. "Раз ты и так все знаешь, зачем же
спрашивать?" - удивилась я. "Затем, чтобы ты чувствовала ответствен-
ность, - без улыбки пояснил он. - А вообще будь осторожна. Это же такое
дело... еще влипнешь", - понизив голос, доверительно сообщил Толя. Нес-
колько лет спустя я узнала, что он сперва запил, а потом покончил с со-
бой. Самоубийство никак не вязалось с его обликом. Видимо, работа в ор-
ганах не вязалась с ним еще больше.
1 2 3 4 5 6