Вся роскошная панорама арабских ночей раскрывается передо мной.
Их сохранил для меня, - продолжал он задумчиво, - покойный султан Абдул
Гамид. Во всяком случае они принадлежали ему, пока я не почувствовал
желания обладать ими.
- Должно быть, сэр, у вас исключительная способность убеждать, если
султан решил расстаться с ними, - пробормотал я.
- Как вы заметили, Джеймс Киркхем, мои посланцы весьма...
убедительны, - вкрадчиво ответил он.
Я прихлебнул вина и не мог скрыть удовольствия. - Да, - сказал мой
необычный хозяин, - редкое вино. Оно предназначалось исключительно для
испанского короля Альфонсо. Но мои посланцы были... убедительны. Когда я
пью это вино, мое восхищение его великолепием омрачается только
сочувствием Альфонсо в его лишениях.
Я с удовольствием выпил. Потом набросился на великолепную холодную
дичь. Мой взгляд упал на золотую вазу, украшенную драгоценными камнями.
Она была настолько изящна, что я привстал, чтобы получше рассмотреть ее.
- Работа Бенвенуто Челлини, - заметил мой хозяин. - Один из его
шедевров. Италия в течение столетий хранила его для меня.
- Но Италия добровольно никогда не согласилась бы расстаться с такой
вещью! - воскликнул я.
- Нет, совершенно добровольно, совершенно, заверяю вас, - вежливо
ответил он.
Я начал разглядывать неярко освещенную комнату и понял, что она,
подобно большому залу, тоже сокровищница. Если хотя бы половина того, что
я видел, подлинники, содержание одной этой комнаты стоит миллионы. Но
этого не может быть - даже американский миллиардер не может собрать такие
вещи.
- Это все подлинники, - он снова прочел мои мысли. - Я коллекционер -
в сущности самый крупный в мире. Я собираю не только картины,
драгоценности, вина, другие плоды человеческого гения. Я коллекционер
мужчин и женщин. Я коллекционирую то, что неточно называют душами. Вот
почему, Джеймс Киркхем, вы здесь!
Дворецкий наполнил кубки и поставил рядом со мной еще одну бутылку в
ведерке со льдом. На столе появились ликеры и сигары, и дворецкий, как по
какому-то сигналу, отошел. Исчез, как с интересом заметил я, через другую
панель, скрывавшую еще один замаскированный лифт. Я заметил, что дворецкий
- китаец.
- Манчжур, - обронил мой хозяин. - Княжеского рода. Но считает службу
мне большой честью.
Я небрежно кивнул: дело обычное. Как будто дворецкие манчжурские
князья, вина, предназначенные для короля Альфонсо, кубки из арабских ночей
калифа и вазы Челлини встречаются повседневно. Я понял, что игра,
начавшаяся несколько часов назад в Баттери-парке, достигла своей второй
стадии, и намерен был участвовать в ней с наилучшими манерами.
- Вы мне нравитесь, Джеймс Киркхем, - голос был абсолютно лишен
эмоций, губы почти не двигались. - Вы думаете: "Я пленник, мое место в
мире занято двойником, даже мои ближайшие друзья не подозревают, что это
не я; человек, говорящий со мной, чудовище, безжалостное и бессовестное,
бесстрастный интеллект, который может уничтожить меня так же легко, как
задувают пламя свечи". Во всем этом, Джеймс Киркхем, вы правы.
Он помолчал. Я решил, что лучше не смотреть в эти алмазно-яркие
голубые глаза. Зажег сигарету и кивнул, устремив взгляд на горящий конец.
- Да, вы правы, - продолжал он. - Но вы не задаете вопросов и ни о
чем не просите. Голос и руки у вас не дрожат, в глазах нет страха. Вместе
с тем мозг ваш не не дремлет, вы весь как на цыпочках и хотите ухватить
хоть какое-нибудь преимущество. Как житель джунглей, вы невидимыми
антеннами своих нервов ощущаете опасность. Каждое чувство ваше
насторожено, вы ищете щель в опутавшей вас сети. Вы ощущаете ужас. Но
внешне в вас нет этого ни следа - только я мог это ощутить. Вы очень
нравитесь мне, Джеймс Киркхем. У вас душа настоящего игрока!
Он снова помолчал, глядя на меня через край своего кубка. Я заставил
себя встретить его взгляд и улыбнуться.
- Вам тридцать пять, - продолжал он. - Уже много лет я слежу за вами.
Впервые вы привлекли мое внимание свой работой на французскую секретную
службу на втором году войны.
Пальцы мои невольно стиснули кубок. Я считал, что никто, кроме меня
самого и шефа, не знал об этой моей опасной работе.
- Так случилось, что вы не противоречили моим планам, - продолжал
лишенный интонаций голос. - Поэтому вы... продолжали жить. Вторично я
обратил на вас внимание, когда вы решили вернуть изумруды Спирадова,
хранившиеся у коммунистов в Москве. Вы изобретательно подменили их копиями
и сбежали с оригиналами. Мне они были не нужны, у меня есть гораздо
лучшие. Поэтому я позволил вам вернуться к тем, кто вас нанял. Но смелость
вашего плана и хладнокровная храбрость, с которой вы его осуществили,
весьма развлекли меня. Я люблю развлечения, Джеймс Киркхем. То, что вы
равнодушно восприняли совершенно неадекватную награду, свидетельствовало,
что в первую очередь вас интересуют приключения. Вы, как я подумал,
настоящий игрок.
Несмотря ни на что я не смог сдержать изумления. Дело Спирадова
осуществлялось в полной тайне. Я настоял на том, чтобы никто, кроме
владельца, не знал о возвращении изумрудов. Они были перепроданы как
обычные драгоценности, их история не упоминалась... коммунисты до сих пор
не обнаружили подмены и не обнаружат, как я считал, пока не захотят их
продать. Но этот человек знал!
- Вот тогда я решил, что... приобрету... вас, - сказал он.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11