ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Я никогда не говорил, что я его ненавижу. А что касается остального, то ты сама все понимаешь.
Доминика обнаружила, что она может общаться с людьми. Для неё это было пыткой, но она хотела понять, сколько она может вынести. Она приглашала миллионеров, крупных бизнесменов, людей, которые, как ей было известно, собирались строить дома. И всех их она уговаривала отдавать заказы Питеру Китингу.
После очередного приема поздно вечером она часто приходила к Роурку. Она никогда не предупреждала его заранее, будучи уверена, что всегда застанет его дома одного. В его комнате ей не нужно было лгать и притворяться. Здесь она получала возможность сопротивляться, видеть, что это сопротивление приветствуется противником, слишком сильным, чтобы бояться вызова, достаточно сильным, чтобы нуждаться в нем.
Их близость была похожа на акт насилия — ведь все грандиозные вещи на земле являются следствием насилия. Этот акт был похож на электрический заряд — ведь электричество — тоже сила, питаемая сопротивлением. Это было похоже на течение воды, преграждаемое дамбой — ведь именно тогда вода приобретает огромную силу. Прикосновение его кожи было не лаской, а волной боли. Оно становилось болью от слишком большого желания и ожидания, полностью вознаграждаемого. Это была агония, страсть, страдание, боль.
Она приходила после приемов, одетая в дорогое вечернее платье, и, прислонясь к стене, с удовольствием разглядывала каждый предмет в комнате — простой стол в кухне, заваленный рулонами бумаги, линейками и полотенцами с отпечатками грязных пальцев — и, переводя взгляд на свое сверкающее платье и серебряные треугольники, виднеющихся из-под него туфелек, думала о том, как она будет здесь раздеваться. Ей нравилось бродить по комнате, бросая перчатки и другие предметы своего туалета среди огрызков карандашей, резинок, класть свою вечернюю серебряную сумочку на его грязную рубашку, а брильянтовый браслет — на тарелку с недоеденными бутербродами рядом с незаконченными чертежами.
Она приходила и находила на столе экземпляр газеты «Знамя», открытый на странице с её статьей. Она знала, что он терпеть не может эту газету и покупает её только ради неё.
Она садилась на пол у его ног, брала его руку и спрашивала:
— Роурк, ты очень хотел получить заказ Колтона?
— Да, очень, — отвечал он без улыбки и без боли. Она подносила его руку к губам и долго целовала.
Она вставала с постели и шла голая через комнату, чтобы взять со стола сигарету. Он просил зажечь и для него. Затем она ходила в темноте и курила, а он наблюдал за ней.
Однажды она застала его работающим за столом. Он сказал: «Мне надо закончить это. Сядь. Подожди.» Он больше не посмотрел на неё. Она ждала молчаливо, свернувшись в кресле в дальнем углу комнаты и наблюдая за ним. Он не был похож на художника. Он был похож на рабочего из каменоломни, на человека, разрушающего стоящую перед ним стену, на монаха. Ей нравилось наблюдать за ним, видеть аскетическую чистоту и полное отсутствие всякой чувственности — и вспоминать его другим.
Иногда он приходил к ней, также без предупреждения. Если у неё были гости, он говорил: «Постарайся выпроводить их поскорей» и шел прямо в спальню. Она покорно делала, что он просил. У них было молчаливое соглашение никогда и нигде не появляться вместе. Её спальня была в бледно-зеленых тонах. Он любил приходить к ней в рабочей одежде, прямо со стройки. Ему нравилось, откинув покрывало с кровати, сидеть час или два, спокойно разговаривая с ней, делая эти часы более чувственными, чем те моменты, которым они предшествовали.
Иногда вечерами они сидели вместе в гостиной, около огромного через всю комнату окна. Ей нравилось видеть его у этого окна на фоне города.
Однажды, когда он встал с постели, она включила свет, и, глядя на него, голого, стоящего у окна, сказала серьезно и искренне, с ноткой отчаяния в голосе:
— Роурк, все, что я делала всю свою жизнь, это потому, что тебя вынудили работать в каменоломне прошлым летом.
— Я знаю это.
Но тут же она добавила:
— Но если бы это зависело от меня, и если бы ты был без работы, и без денег, я бы направила тебя именно туда.
— Я знаю и это.
В гостиных, которые она посещала, в ресторанах и конторах, в Американском союзе архитекторов люди начали говорить о той неприязни которую питает Доминика Франкон из «Знамени» к «этому любимчику Энрайта Говарду Роурку». Это создавало Роурку скандальную славу: «Роурк? Ах, это тот парень, которого не выносит Доминика Франкон.» Или: «Эта Доминика Франкон знает архитектуру, что надо, и если она говорит, что никуда не годится, значит, он еще хуже, чем я предполагал. Или: «Боже, как же эти двое терпеть не могут друг друга». Ей нравилось слышать эти вещи.
Остен Хеллер, который был её другом, однажды заговорил с ней об этом. Таким сердитым она его никогда не видела:
— Черт возьми, Доминика! Что ты себе позволяешь! Это же настоящее журналистское хулиганство! Оставь эти штучки Элсворсу Тухи! Даже он держит свою помойку закрытой, когда дело касается Роурка — хотя это тоже хулиганство. Я раньше считал тебя справедливой и честной…
— Ты ошибался.
Как-то в её кабинет вошел Роджер Энрайт и без приветствия сказал:
— Одевайся. Ты пойдешь со мной. Посмотришь.
— Доброе утро, Роджер. В чем дело? Что нужно посмотреть?
— Энрайт Хаус. То, что уже построено.
По пути она спросила: Ты что, собираешься подкупить меня?
Он прямо сидел на серых подушках своего лимузина, не глядя на неё. Он ответил:
— Я могу понять тупую злобу. Я могу понять невежество. Я не могу понять преднамеренную нечестность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики