«Жан Ануй. Пьесы. Книга первая»: 1999
Аннотация
Жан Ануй (1910 — 1987). Известный французский драматург. Комедии Ж. Ануя — трагикомедии, фарсы и водевили составили несколько циклов, каждый из которых, отличаясь тематическим и стилевым единством, во многом близок литературе экзистенционализма — проблемесуществования человека в абсурдном мире. Особое внимание в своих поздних произведениях Ж. Ануй уделяет извечному конфликту поколений, бессмысленности и бесперспективности политической борьбы, гнетущей повторяемости исторических ошибок и преступлений.
Жан Ануй
Пассажир без багажа
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
ГАСТОН — человек, потерявший память.
ЖОРЖ РЕНО — предполагаемый брат Гастона.
Г-ЖА РЕНО — предполагаемая мать Гастона.
ВАЛЕНТИНА РЕНО — жена Жоржа.
ГЕРЦОГИНЯ ДЮПОН-ДЮФОР — дама-патронесса.
МЭТР ЮСПАР — поверенный, представляет интересы Гастона.
МАЛЬЧИК.
МЭТР ПИКВИК — адвокат мальчика
МЕТРДОТЕЛЬ,
ШОФЕР,
ЛАКЕЙ,
КУХАРКА,
ЖЮЛЬЕТТА — прислуга господ Рено.
Картина первая
Гостиная в богатом провинциальном доме, из окон скрывается вид на сад во французском стиле. При поднятии занавеса сцена пуста, потом МЕТРДОТЕЛЬ вводит ГЕРЦОГИНЮ ДЮПОН-ДЮФОР, ЮСПАРА и ГАСТОНА.
МЕТРДОТЕЛЬ. Как прикажете доложить, мадам?
ГЕРЦОГИНЯ. Герцогиня Дюпон-Дюфор, мэтр Юспар, поверенный, и господин… господин (мнется), господин Гастон. (Юспару) Придется пока что называть его так, а там увидим.
МЕТРДОТЕЛЬ (чувствуется, что ему известна цель их приезда). Надеюсь, герцогиня извинит господ Рено, но господа ждали герцогиню с поездом одиннадцать пятьдесят… Я сейчас же сообщу о приезде вашей светлости. (Уходит.)
ГЕРЦОГИНЯ (глядя ему вслед). Образцовый метрдотель! О Гастон, миленький, я безумно, безумно счастлива. Я с самого начала была уверена, что вы отпрыск очень хорошей семьи.
ЮСПАР. Не будем слишком увлекаться. Не забывайте, что кроме этих Рено у нас имеется еще пять семейств претендентов.
ГЕРЦОГИНЯ. Нет-нет, дорогой мэтр… Внутренний голос мне говорит, что в этих Рено Гастон узнает своих родных, обнаружит в этом доме атмосферу, знакомую ему с детства. Внутренний голос мне говорит, что здесь он обретет память. А женский инстинкт редко меня обманывал.
ЮСПАР (сраженный последним аргументом). Ну, если так…
ГАСТОН отходит и начинает рассматривать картины на стене, не обращая внимания на своих спутников, словом, ведет себя, как мальчик в гостях.
ГЕРЦОГИНЯ (окликая его). Гастон, Гастон, надеюсь, вы хоть взволнованы?
ГАСТОН. Да не слишком…
ГЕРЦОГИНЯ (со вздохом). Не слишком! Ах, друг мой, иной раз я и сама не пойму, отдаете ли вы себе отчет, как волнителен ваш случай.
ГАСТОН. Но, Герцогиня…
ГЕРЦОГИНЯ. Нет, нет и еще раз нет. Что бы вы ни сказали, вам не удастся меня переубедить. Отчета вы себе не отдаете! А ну, признайтесь, что не отдаете.
ГАСТОН. Возможно, отдаю, но не полностью, Герцогиня.
ГЕРЦОГИНЯ (с удовлетворением). Слава богу, вы хоть умеете признавать свои ошибки. Я целые дни твержу, что вы очаровательный юноша. Но надо сказать честно, ваша беспечность, ваша беспардонность достойны всяческого порицания. Верно я говорю, Юспар?
ЮСПАР. Бог мой, я…
ГЕРЦОГИНЯ. Да-да, вы. Именно вы, Юспар, обязаны меня поддерживать; внушите же ему, что он должен быть взволнован.
ГАСТОН снова принимается рассматривать картины и статуэтки.
Гастон!
ГАСТОН. Да, герцогиня?
ГЕРЦОГИНЯ. Вы что, каменный?
ГАСТОН. Каменный?
ГЕРЦОГИНЯ. У вас что, сердце из гранита?
ГАСТОН. Не… не думаю, Герцогиня.
ГЕРЦОГИНЯ. Блестящий ответ! Представьте, я тоже так не думаю. И, однако, человек посторонний, не знающий того, что знаем мы с вами, способен, видя ваше поведение, решить, что вы просто мраморная статуя.
ГАСТОН. А?
ГЕРЦОГИНЯ. Неужели, Гастон, вы не понимаете всей серьезности моих слов? Хотя временами я уж и сама не помню, что говорю с человеком, потерявшим память, и что существуют слова, которых за свои восемнадцать лет вы еще не успели освоить. Что такое мрамор, вы знаете?
ГАСТОН. Камень.
ГЕРЦОГИНЯ. Чудесно. А чем отличается этот камень, знаете? Он тверже всех других камней. Гастон, да вы меня слушаете?
ГАСТОН. Да.
ГЕРЦОГИНЯ. Неужели вас не трогает сравнение вашего сердца с самым твердым из камней?
ГАСТОН (сокрушенно). Да нет…
Пауза.
Скорее, смех берет.
ГЕРЦОГИНЯ. Слышите, Юспар?
ЮСПАР (примирительным тоном). Но он же фактически ребенок.
ГЕРЦОГИНЯ (безапелляционно). Теперь детей нету. Он просто неблагодарный. (Гастону.) Ваш случай один из самых волнующих в психиатрии; вы одна из самых душераздирающих загадок минувшей войны, и — если я правильно поняла ваше вульгарное выражение — вас это только смешит? Ведь вы — как совершенно справедливо выразился один журналист, и весьма талантливый журналист! — вы, в сущности, неизвестный солдат, только не мертвый, а живой, и вас это смешит? Неужели вы никого не уважаете?
ГАСТОН. Но раз это я сам…
ГЕРЦОГИНЯ. Это совершенно не важно! От имени тех, кого вы собой представляете, вы обязаны запретить себе смеяться над собой. Не воображайте, что я просто острю, эти слова выражают самые заветные мои мысли: когда вы видите себя в зеркале, Гастон, вы обязаны снимать перед собой шляпу.
ГАСТОН. Я… перед собой?
ГЕРЦОГИНЯ. Да, вы перед собой. И все снимают, зная, что вы собой олицетворяете. Кто вы такой, чтобы не признавать ничего святого?
ГАСТОН. Никто, Герцогиня.
ГЕРЦОГИНЯ. Лукавый ответ! Вы наверняка считаете себя каким-то значительным лицом. Просто газетная шумиха вскружила вам голову, вот и все.
ГАСТОН пытается заговорить.
Не возражайте, а то я рассержусь!
ГАСТОН, опустив голову, снова отходит к статуэткам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21