Станислав ЛЕМ
ОСМОТР НА МЕСТЕ


1. В ШВЕЙЦАРИИ
Приземлившись на мысе Канаверал, я отдал корабль в ремонт и начал
думать о даче. После столь долгого путешествия мне полагался отдых. Земля
кажется точкой только из космоса, после посадки оказывается, что она
довольно обширна. А для хорошего отдыха мало красивых видов - необходима
еще надлежащая осторожность. Поэтому я поехал к кузену профессора
Тарантоги, который имеет разумную привычку читать газеты не сразу, а
несколько недель погодя, когда они отлежатся. Я предпочел выбрать курорт у
знакомого, чем в какой-нибудь публичной библиотеке. Пересекать магнитные
поля Галактики - это не фунт изюму. Кости ноют уже порядочно. К тому же
дает о себе знать колено, которое я вывихнул в Гималаях, в альпинистском
лагере, когда алюминиевый табурет подо мной подломился. Лучшее средство от
ревматизма - это чтобы было посуше и погорячее, разумеется, в
климатическом, а не в военном смысле. Ближний Восток, как обычно, не
входил в расчет. Арабы по-прежнему изображают собой слоеный пирог, в
котором их государства сливаются, делятся, объединяются и дерутся между
собой по тысяче разных причин, которых я даже не пробую уразуметь. Южные,
солнечные склоны Альп были бы в самый раз, но там уже не ступит моя нога с
тех пор, как меня похитили в Турине в качестве дочери герцога ди Кавалли,
а может, ди Пьедимонте. Это так до конца и не выяснилось. Я приехал на
астронавтический конгресс, сессия закончилась после полуночи, назавтра
надо было лететь в Сантьяго, я заблудился в городе, не смог отыскать
гостиницу и въехал в какую-то подземную автостоянку, чтобы вздремнуть хотя
бы в машине. Единственное свободное место было, правда, огорожено
разноцветными лентами, кажется, в знак того, что дочка герцога была с
кем-то обвенчана, но я ничего об этом не знал, а впрочем, какое это имело
значение в час ночи. Сперва мне засунули в рот кляп и связали, потом
упаковали в кофр, машину вывели на улицу, погрузили на большой прицеп,
которым перевозят новые автомобили, и повезли в свое убежище. Я, правда,
мужчина, но теперь пол с ходу не определишь, бороды я не ношу, отличаюсь
незаурядной красотой, - словом, они вытащили меня из багажника у подножья
великолепной горной панорамы и провели в одиноко стоящий домик. Стерегли
меня двое верзил, на смену; за окном - альпийские снега, но, разумеется,
позагорать не пришлось, куда там. Со смуглым усачом я играл в шашки - для
шахмат он был туповат, а второй, без усов, зато с бородой, имел несносную
привычку называть меня антрекотом. Это был намек на мою судьбу в случае,
если герцог с супругой не заплатят выкупа. Они уже знали, что я ничего
общего не имею с семейством ди Кавалли - или ди Пьедимонте, - но это вовсе
не сбило их с толку, ведь суррогатное похищение стало делом обычным. Перед
тем уже было несколько случаев похищения не тех детишек, что намечались, и
родители детей, подлежавших похищению, помогли неимущим. Потом это
распространилось и на совершеннолетних. Немцы называют это
Erzatzentfuhrung, а они в таких делах доки. На беду, когда очередь дошла
до меня, эрзац-похищений стало слишком уж много, сердца богачей
очерствели, и никто не давал за меня даже ломаного гроша. Пробовали
что-нибудь выторговать в Ватикане, церковь, как известно, милосердствует
профессионально, но тянулось это ужасно долго. Целый месяц я вынужден был
играть в шашки и выслушивать гастрономические угрозы субъекта, который к
тому же невыносимо потел и только гоготал, когда я просил его принять душ:
ведь в доме есть ванная, а спину я ему сам намылю. В конце концов и
церковь не оправдала надежд. Я присутствовал при их ссоре, они чуть не
подрались, одни кричали "резать", вторые - за загривок, мол, герцогинину
дочку, и вон со двора.
Герцогининой дочкой уперся называть меня тот, смуглый. У него на
темени был жировик, и мне все время приходилось его разглядывать. Ел я,
понятно, то же, что и они, с той лишь разницей, что они облизывали
пальчики после макарон на оливковом масле, а меня от этого мутило. Шея еще
болела с тех пор, как они пытались заставить меня признаться, что я по
крайней мере какой-нибудь свойственник герцога, раз въехал на герцогский
паркинг, и порядочно приложили мне за свои обманутые ожидания. С тех пор
Италия перестала существовать для меня.
Австрия довольно мила, но я знаю ее как свои пять пальцев, а хотелось
чего-нибудь новенького. Оставалась Швейцария. Я решил спросить кузена
Тарантоги, какого он о ней мнения, но оказалось, что сделал глупость,
затеяв с ним разговор; он, правда, заядлый путешественник, но вместе с тем
антрополог-любитель, собирающий так называемые граффити по всем уборным на
свете. Весь дом он превратил в их хранилище. Когда он заводит речь о том,
что люди изображают на стенах клозетов, глаза у него загораются огнем
вдохновения. Он утверждает, что только там человечество абсолютно искренне
и на этих кафельных стенах виднеется наше "мене, текел, упарсин", а также
entia non sunt multiрlicanda рraeter necessitatem [Не следует умножать
сущности сверх необходимости (лат.) - изречение, приписываемое английскому
средневековому философу У.Оккаму]. Он фотографирует эти надписи,
увеличивает их, заливает плексигласом и развешивает у себя на стенах;
издали это напоминает мозаику, а вблизи просто спирает дыханье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18