Осип и Ваня Саныч поспешили с ней согласиться, но загвоздка состояла в том, что денег с собой у них не было: Моржов спрятал их на свалке за гостиницей Березкина, где можно было заныкать не только маленький желтенький чемоданчик с несколькими пачками купюр, а хоть весь золотой запас американского казначейства плюс пара сотен швейцарских сейфов, набитых вкладами российских олигархов и чиновников.
В кои-то веки Иван Саныч согласился рискнуть и, переодевшись в женскую одежду, чтобы не быть узнанным, забрал деньги. Надо сказать, что худощавая стройная фигура, неширокие плечи, тонкие черты лица и несомненный актерский талант позволяли Астахову-младшему изображать девушку более чем сносно. По крайней мере, в прикиде, которым снабдила его Настя, он куда больше походил на женщину, чем большинство представительниц условно прекрасного пола в Мокроусовске.
Выйдя из-за гостиницы, он увидел, что на пороге гостиницы Березкина стоит ни кто иной, как… Осокин.
Вот Ивану чуть не стало дурно. Он до последнего хотел верить, что больше не встретится со своим бывшим попутчиком и собутыльником, сыгравшим с ним, пусть против собственной воли, такую дурную шутку. Он даже не хотел верить своим глазам, которые видели Осокина на пороге гостиницы.
Оказалось, в гостинице он был не один. Ване Астахову удалось пробраться к дверям осокинского номера и подслушать разговор, в котором Осокин несколько раз называл своего собеседника папой.
Значит, Сам приехал в Мокроусовск. Зачем? С какой целью? Впрочем, Сам тут же заочно ответил на вопрос Астахова, сказав глухим негромким голосом (Ваня еле расслышал):
— Нужно обрубать концы. Мне не нужно это копание на периферии. Я давно уже вышел на новый, несоизмеримый с прежним уровень, и делишки на малой родине могут сильно мне повредить…
Астахов-младший поспешил покинуть гостиницу Березкина, в которой его связывало столько печально-фарсовых воспоминаний, и, встретившись с Настей, передать ей деньги для полковника Дьякова. Как утверждала Настя, документы могут быть готовы через два дня, если назавтра передать фотографии на паспорта.
После этого они уехали из небезопасного Мокроусовска в Саратов, где ждал их Осип, снявший на три дня квартиру в спальном районе.
На этой квартире они должны были жить до тех пор, пока Настя не заберет у отца паспорта с визами и пока не будут куплены билеты. Куда — это был еще вопрос.
Примечательным и сыгравшим немалую роль в дальнейших приключениях Вани Астахова обстоятельством было то, что из соображений конспирации ему делали паспорт на имя женщины: Хлестовой Жанны Николаевны. В фотоателье он пошел в том обличье, в каком был на момент забирания денег с заднего двора березкинской гостиницы. Обличье было еще то. А именно: довольно миловидная девица лет двадцати — двадцати двух, в темном платье (под платьем — лифчик размера 2С с подложенной в него ватой), черных колготках, туфлях и с темно-рыжими волосами, аккуратно уложенными в каре. На переносице у Вани значились очки в тонкой стильной оправе, с простыми стеклами вместо линз. Личико было намалевано, накрашено, умело наштукатурено, подведено, подправлено, заретушировано, и в конечном итоге черты лица Астахова-младшего, и без того тонкие и, если так можно выразиться, феминосовместимые, приобрели женственность почти без примеси карикатурности.
Осипу же делали паспорт на имя Иосифа Михайловича Новоженова.
Фото, сделанное в фотоателье, являло черты лица весьма представительного мужчины в пиджаке, в чистой рубашке с галстуком, в очках же, с аккуратной прической, чисто выбритого и опрятного; все это значительно разнилось с традиционным обликом господина Моржова, до крайности не любящего бриться, стричься и нацеплять на себя иное выражение лица, кроме как оскаленную полугримасу, обозначающую улыбку, да угрюмо-остекленелую мину с каменеющими широченными скулами и вертикальными складками на низком бугристом лбу, обозначающую все остальное. Кроме того, как уже говорилось, на фото Осип был одет более чем прилично, а в жизни он полностью соответствовал представлению о нем Астахова, который говорил, что г-н Моржов напоминает ему гоголевского помещика Собакевича с илллюстрации юношеского издания «Мертвых душ». Только на иллюстрации Собакевич был в культурном сюртуке, а Осип, кроме зэковской телаги, номерка и пары прохарей, в гардеробе ничего не держал. Шутка.
Настя, единственная из всех, должна была получить паспорт на собственное имя. А именно: Дьякова Анастасия Андреевна.
На саратовской квартире Осип, Иван и Настя и сидели, дожидаясь условленного срока, когда можно будет забрать паспорта, приобрести билеты и вылететь за границу. На этой-то квартире и пожаловал к ним человек, которого Ваня меньше всего ожидал видеть здесь: Александр Ильич Астахов.
В сопровождении вооруженного Осокина.
Выследили.
Иван Саныч окаменел, увидев здесь отца, но больше всего Иван Саныч поразился, узнав, что его отец и человек по имени Сам — одно и то же лицо. Потом ему пришлось узнать кое-какие примечательные подробности из биографии своего почтенного родителя.
Оказывается, до женитьбы на матери Астахова-младшего, в девичестве Гарпагиной Елены Семеновны, Александр Ильич уже был женат и даже имел сына в Мокроусовске. Этот сын — Осокин — впоследствии был перетащен любящим родителем в Москву. Жизнь с первой женой у Астахова-старшего не сложилась, потому как он попал в тюрьму. Где, собственно, и познакомился с Осипом Моржовым, а также будущим «педагогом» для сына — Белецким. После отсидки он вернулся в Мокроусовск и организовал кооператив — перестройка шла уже полным ходом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16