капитан Цветков в часть не прибыл.
Со всем этим я и вернулся в свою прокуратуру, где обо всем доложил Пруту. Дальше делом Духаренко мы занимались все вместе.
Мнения разделились.
Клименко высказался за то, чтобы дело рядового Духаренко закончить и направить в военный трибунал, как на дезертира. Он же посчитал, что все материалы на капитана Цветкова следует выделить из дела Духаренко в самостоятельное производство и направить в военную прокуратуру армии.
Рубакин тоже склонялся к тому, чтобы дело Духаренко закончить самим и направить в трибунал. Что же касается материалов на Цветкова, то они, по его мнению, на самостоятельное уголовное дело не тянут и можно ограничиться одним представлением в прокуратуру армии с просьбой во всем разобраться.
Зато Гельтур настаивал на выделении уголовного дела на Цветкова в самостоятельное производство. Вместе с тем он поддержал мое предложение о разрешении дела рядового Духаренко, допустившего самовольную отлучку, в дисциплинарном порядке, не предавая его суду.
Но самым для меня удивительным явилось то, что и Прут это предложение поддержал и предложил с Цветковым тщательно разобраться.
Я не удержался и спросил:
- Разобраться с ним должен я?
Прут утвердительно кивнул:
- Кто ж еще, конечно, ты! На него вышел ты. По назначению он не прибыл. Из показаний Духаренко следует, что Цветков попасть ни в какую часть и не стремился. Остается выяснить, где он находится сейчас. А это уже сподручнее выяснить тебе, обратившись к той же Ефросинии, вскружившей голову твоему Духаренко.
Еще Прут добавил:
- А он пока пусть служит в своей роте, как служил.
На следующий день я вновь прискакал в штаб дивизии, где по подробной полевой карте без особого труда разыскал тот хутор, в котором Духаренко провел свыше двух суток.
Должен сказать, что накануне ночью мне не спалось и я додумался до новой версии. А что, если Духаренко попросту Цветкова убил, а его документы и вещи спрятал? Взял только гимнастерку, а в ее нагрудном кармане потом и обнаружил справку из госпиталя. Правда, такая "догадка" с личностью Духаренко никак не вязалась.
А вот хутор - два-три домика на отшибе большого села. Ему повезло: война его почти не тронула, и домишки уцелели, и сады кругом. Лишь по центральному тракту, наискось его перечеркнувшему, прокатились всей своей тяжестью и танки, и грузовики, и тягачи с орудиями, оставив свой страшный след.
Молодая женщина открывает дверь. Голова ее замотана старым шерстяным платком. Руки большие, темные - руки крестьянки. Она моего прихода не ждала, но не удивляется. За месяцы жизни в прифронтовой полосе ко всему уже привыкла. Она охотно меня пропускает в дом, где, кроме нее, во второй половине разместилось еще целое семейство беженцев. Любопытные детские рожицы повернулись в мою сторону. Их мать теснит ребятишек за занавеску.
Я представляюсь и с места в карьер завожу разговор о Духаренко. Она не спрашивает, зачем мне это надо. С готовностью рассказывает все, что знает...
А знает совсем немного...
- Звать его Степаном?
Я киваю.
- В наше село он как-то приезжал с обозом за сеном. С кем-то еще ночевал у меня в доме. Потом, недели через две, вновь появился один и пару дней провел у нас: наколол дров, починил ворота, пожалуй, и все...
О капитане Цветкове только знает, что он вроде как доводится мужем ее племяннице - Надежде Урусовой. Капитан был ранен, лежал в госпитале и получил на полгода отпуск.
- Степан его видел?
- Конечно, но он спрятался, побоялся, что капитан его засечет в нашем доме и сообщит в часть.
- И долго эта племянница с мужем пробыла у вас?
- До после обеда. Потом сразу отправились дальше. С кем-то сговорились, чтобы их подвезли.
- Откуда вам известно, что капитан имел отпуск по ранению на полгода?
- Можете не сомневаться. На этот счет моя племянница даже давала почитать справку.
- Читали сами? Какое у вас образование?
Далее Фрося рассказала, что ее племянница с мужем-капитаном живут в рабочем поселке, что от них довольно далеко, и что племянница через кого-то уже дала знать: добрались туда благополучно и что ее мужа взяли работать старшим агрономом Площанской МТС.
На этом рухнуло и мое подозрение о том, что Цветков был убит Духаренко, и вместе с тем нашлось подтверждение того, что капитан Цветков, очевидно, располагал чистыми бланками военного госпиталя и взамен справки о предоставлении ему отпуска по ранению на три недели сварганил другую - об отпуске на полгода.
К моменту моего появления в нашей прокуратуре появились новые вопросы: как в руки Цветкова попали бланки военного госпиталя; было ли у него вообще какое-то ранение; почему он предпочел уклониться от нового назначения?
Все это еще предстояло выяснить.
4
И вновь я собираюсь в дорогу. Справляюсь по собственной полевой карте. Вот здесь расположена наша дивизия. А там, за петлей реки, за лесными массивами и кривыми изгибами железной дороги, на расстоянии от нас почти в сто километров этот населенный пункт Площанка, маленькая точечка. До него еще нужно добраться, а напрямик - дороги нет.
Вчера Прут подписал командировку сроком на пять дней. Я должен добраться до Площанки и арестовать Цветкова, если тот окажется там. Старик еще спросил:
- Все продумал как следует?
- Вроде как.
- К сожалению, это не всегда удается сделать в полном объеме. Готовь себя ко всяким неожиданностям.
Карта топорщится. Придавив ее граненым стаканом, черную точку Площанка - обвожу красным кружочком. Так приметнее.
Долговязый Клименко тянется через мое плечо, дыша мне прямо в ухо. Он тоже смотрит на карту, щурится и сочувственно роняет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61