Вы все, кто дал клятву, тоже будете там в это время. Если кто-нибудь из тех, кто дал клятву, не приедет, то это будет стоить ему жизни, если нам ничто не помешает.
Кетиль сказал:
– Как это может быть, чтобы ты выехал из дому в воскресенье, а на второй день недели приехал на Трихюрнингсхальсар?
Флоси ответил:
– Я выеду из Скафтартунги и поеду севернее ледника Эйяфьяллаякуль и оттуда вниз, в Годаланд. Это может удаться, если я буду ехать быстро. Я расскажу вам о моем замысле: когда мы соберемся там, мы все поедем в Бергторсхваль и пойдем на сыновей Ньяля огнем и мечом. Мы не уедем оттуда, пока никого из них не останется в живых. Держите этот уговор в тайне, потому что от этого зависит жизнь всех нас. А теперь пусть нам приведут наших коней, и поедем по домам.
Они разошлись но своим палаткам. После этого Флоси велел оседлать своего коня, и все поехали по домам. Флоси не хотел встречаться со своим тестем Халлем, потому что он был уверен, что тот станет отговаривать его от всяких злых умыслов.
Ньяль с сыновьями поехал с тинга домой, и они все пробыли лето дома. Ньяль спросил Кари, собирается ли он съездить на восток, в свой двор Дюрхольмар. Кари ответил:
– Я не поеду на восток, потому что у меня с вами должна быть одна судьба.
Ньяль поблагодарил его и сказал, что ждал от него этого. На дворе всегда было вместе с работниками около трех десятков мужчин, способных носить оружие.
Однажды случилось, что Хродню, дочь Хаскульда, приехала в Кельдур. Ее брат Ингьяльд встретил ее приветливо. Она не ответила на приветствие, а попросила выйти с ней. Ингьяльд послушался и вышел с ней, и они оба отошли от двора. Тут она схватила его за руку, и они сели. Она спросила:
– Правда ли, что ты поклялся напасть на Ньяля в убить его и его сыновей?
Он ответил:
– Правда.
– Нет человека подлее тебя, – говорит она, – ведь Ньяль три раза спасал тебя от объявления вне закона.
– Теперь уж ничего не поделаешь, – говорит он, – я поплачусь жизнью, если не сдержу клятвы.
– Нет, это не так, – говорит она. – Ты все же останешься в живых и будешь считаться честным человеком, если ты не предашь того, кому ты больше всего обязан.
Тут она вынула из котомки полотняную шапку, всю в крови и дырах, и сказала:
– Эта шапка была на голове у Хаскульда, сына Ньяля, когда они убили его. Пристало ли тебе быть на стороне тех, кто против Ньяля?
Он ответил:
– Хорошо. Будь что будет, я не пойду против Ньяля. Но я знаю, что они отплатят мне за это.
Она сказала:
– Ты бы оказал большую услугу Ньялю и его сыновьям, если бы рассказал ему обо всем этом замысле.
– Этого я не сделаю, – говорит Ингьяльд, – потому что я буду самым подлым человеком, если я расскажу о том, что они мне доверили. Но отступиться от их дела – поступок мужественный, потому что я знаю, что они будут за это мстить. А ты скажи Ньялю и его сыновьям, чтобы они все это лето были начеку и всегда имели при себе много народу. Это будет разумным советом.
После этого она отправилась в Бергторсхваль и рассказала Ньялю обо всем их разговоре. Ньяль поблагодарил ее и сказал, что она хорошо сделала:
– Ведь если бы он пошел против меня, то он поступил бы хуже их всех.
После этого она пошла домой, а Ньяль рассказал все своим сыновьям.
В Бергторсхвале жила старуха по имени Сеунн. Она знала многое и была ясновидящей. Но она была очень стара, и сыновья Ньяля называли ее дурочкой, потому что она много болтала. Однако многое из того, что она говорила, сбывалось. Однажды она схватила палку и зашла за дом, где стоял стог сена. Она стала бить стог палкой и проклинать его, приговаривая, что он принесет несчастье. Скарпхедин рассмеялся и спросил, за что она так рассердилась на стог. Старуха сказала:
– Этот стог подожгут, когда будут сжигать Ньяля и мою воспитанницу Бергтору. Бросьте его в воду или сожгите его побыстрее.
– Не станем мы этого делать, – сказал Скарпхедин, – потому что, если уж нам суждено сгореть, то найдется чем поджечь наш дом, даже если стога и не будет.
Старуха все лето болтала о том, что стог надо убрать, но этого так и не сделали.
CXXV
В Рейкире, на равнине Скейд, жил Рунольв, сын Торстейна. Его сына звали Хильдиглум. В ночь на воскресенье за двенадцать недель до зимы Хильдиглум вышел из дому и услышал сильный грохот. Ему показалось, что земля и небо трясутся. Хильдиглум посмотрел на запад и увидел там огненный круг и в нем человека на сером коне. Этот человек скакал во весь опор и быстро пронесся мимо. В руке у него была пылающая головня. Он проехал так близко от Хильдиглума, что тот мог хорошо рассмотреть его. Он был черен как смола. Он сказал громким голосом такую вису:
Скачет мой конь –
Влажная челка,
Иней на гриве.
Зло я несу.
Горит головня,
Отравы полна.
Козни Флоси –
Огонь на ветру.
Козни Флоси –
Огонь на ветру.
Хильдиглуму показалось, что он бросил головню на восток, в горы, и там вспыхнул такой большой пожар, что гор не стало видно. Хильдиглуму показалось затем, что он поскакал на восток, в огонь, и там исчез. Затем Хильдиглум вошел обратно в дом и долго лежал без чувств, прежде чем снова пришел в себя. Он помнил все, что увидел, и рассказал своему отцу, а тот велел ему рассказать Хьяльти, сыну Скегги. Хильдиглум поехал и рассказал ему.
– Ты видел призрак, – сказал Хьяльти. – Это не к добру.
CXXVI
Когда до зимы оставалось два месяца, Флоси снарядился к поездке на запад и созвал к себе всех, кто обещал поехать с ним. У каждого из них было две лошади и хорошее оружие. Они все собрались в Свинафелль и заночевали там. Флоси велел рано отслужить воскресную службу. Затем он сел за стол. Он сказал всем своим домочадцам, что каждый из них должен делать, пока его не будет дома, и пошел к лошадям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101