Шелихов беспокойно шарил глазами: где паруса «Симеона и Анны»? Парусов не было видно.
За скалой открылась бухта, защищенная от ветра. Измайлов повеселел, хотя губы у него были синие: с ночи стоял на вахте.
В бухте открылись взору мачты. Галиот «Симеон и Анна» спокойненько стоял на якоре, в глубине бухты укрывшись от ветра. Паруса убраны, флаг полощется на корме.
Шелихов, сорвав шляпу, закрутил над головой.
Через полчаса суда ошвартовались борт о борт, а вся ватага высыпала на берег. Шелихов велел разводить костры, вешать котлы. Сказал: «Съестного припаса не жалеть!»
Бочаров рассказал, как они заблудились в тумане и обошли острова не с севера, как «Три святителя», а с юга. Зверя по южному берегу Уналашки приметили гораздо много.
В разговор встрял Голиков:
– Надо бы байдары на воду поставить и за зверем пойти.
Измайлов его поддержал.
– Да, зверя взять можно хорошо.
– Набьем трюмы доброй рухлядишкой!
Но Шелихов рта не открывал. Самойлов понял, что у него на уме свое, и замолчал.
Вечером Константин Алексеевич снова завел разговор о походе за зверем.
Григорий Иванович сидел в каюте при свече, упорно вглядывался в карту.
– Эх, Константин Алексеевич, в поход этот собираясь, я не мошну набить хотел, а державы Российской для тщась. Вот, видишь, земля? – Очертил пальцем острова Алеутские и прибрежные земли Америки. – Все это русскими людьми открыто и описано. Великим трудом это сотворено и жизней здесь положено зело много, но ни поселений здесь российских, ни городков, даже флага или знака державы не поставлено! Вот и решил я, не щадя себя, закрепить их за державой, а для того основать здесь поселения, городки поднять, землепашество завести. Где мужик зерно бросил, та земля уже навек его.
Самойлов с удивлением поглядел на Шелихова.
– Ну замахнулся ты, Григорий Иванович… Да такое свершить – одной жизни не хватит.
– Хватит, – с уверенностью ответил Шелихов. – Мы начало положим, а там уж тот, кто за нами пойдет, довершит.
– Да, – протянул Самойлов, череп лысый потер. – Да… Большое дело. Трудов немалых стоить будет.
– А ты-то как? Пойдешь со мной?
– Я-то пойду, – просто сказал Самойлов.
Не знал тогда Шелихов, что будут у него здесь и покровители могущественные, и противники всесильные.
Генерал-губернатор Иван Варфоломеевич Якоби призвал к себе иркутских купцов. Собрались в зале. Генерал вышел, как все генералы выходят: грудь вперед, в лице значительность, глаз не видно.
Откашлялся и говорить начал о благотворном влиянии торговли на процветание государства. Купцы млели. Ничего более приятного сказать генерал не мог. Прямо масло лил на души. Генерал перевел разговор с торговли внутренней на торговлю внешнюю. И тут Иван Ларионович Голиков, а с ним и другие купцы, посылающие суда за моря, насторожились.
Но Иван Варфоломеевич присел в кресло и милостиво ручкой сделал жест правителю дел иркутского и колыванского губернаторства Михаилу Ивановичу Селивонову. Тот выступил вперед. Этот заговорил о беспорядках и неурядицах в портовых делах, о ненадежном оснащении судов, о жадности иных, что на суда потратиться жалеют и от того жизни мореходов подвергают опасностям. В зале кое-кто опустил головы.
Селивонов разгорячился, но, к общей радости, губернатор платочком махнул и правителя своего прервал. Селивонов отошел в сторону.
Спрятав платочек, генерал опять заговорил о благе торговли, и имя назвал Шелихова. Экспедиции такие – дело зело похвальное.
На том аудиенция у губернатора кончилась, и купцы, немного поняв из речей генерала, стали расходиться.
Иван Ларионович сказал своему компаньону Ивану Афанасьевичу Лебедеву-Ласточкину:
– В толк не возьму: и вроде бы говорил дельно генерал, а ничего не сказал.
Иван Афанасьевич тоже был в недоумении.
А генерал, собрав купцов, имел свой резон. Помнил он, что говорено было Федором Федоровичем Рябовым у камина. Ни на чью сторону стать он еще не решил, а дабы ни та, ни другая сторона не могла упрекнуть его в бездеятельности, вот и собрал купцов. Теперь все стало на свои места. Ежели сторонники решительных мер зададут вопрос, ответить им будет легко. «Как же, ваше превосходительство, радеем. Купцов вот призывали, говорено было о торговле и о дальних плаваниях».
А спросят иные, тоже можно сказать с уверенностью: «Никаких, мол, действий, а тем более затрат на занятия эти – как-то: торговля и мореплаванье – нами не допущено».
Одним словом, Иван Варфоломеевич поступил истинно по-генеральски.
Шелихов торопил ватагу. И все же на острове Уналашка случилась задержка.
За зверем, как ни шумели многие, не пошли. Шелихов настоял на своем. Задержались по причине неожиданной. На второй день после встречи галиота «Симеон и Анна» Григорий Иванович послал Степана с товарищами осмотреть остров. Думал так: «Пока мы здесь на галиотах кое-что починим да подделаем для дороги, пускай посмотрят берега, проведают, какой зверь имеется и птица». Степан ушел, но к вечеру неожиданно вернулся. Уходили мужики на байдаре, а возвращались берегом. Байдару тянули бечевой, брели вдоль прибойной волны.
Добежали к Шелихову, Григорий Иванович поспешил на палубу, глянул и увидел: Степан ведет с собой местных жителей. Лица у них смуглые, с блестящей кожей. Глаза раскосые.
Григорий Иванович сошел с галиота. Степан доложил:
– Григорий Иванович, к тебе здесь вот два их старших.
Григорий Иванович посмотрел на алеутов. Были они одеты в глухие одежды из птичьих шкурок, в длинные камлейки из кишок морского зверя. Похожие одежды Шелихов видел у эскимосов и у ительменов. На головах у алеутов деревянные шапки с козырьками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45