Девочка, ворочая языком комочек земли во рту, давясь слюной, покорно повторяла за ним:
– «…ни в лесу, ни в поле, и это будет так же верно, как то…»
– А теперь скажи свое имя, ну, как тебя окрестили, и откуда ты родом.
– «…как то, – продолжала девочка, – что меня зовут Джоанна Друриком…»
Она вдруг почувствовала, что руки, державшие ее, разжались, и, выпрямившись, увидела, что враг ее стоит с открытым ртом.
– Дурак! – сказала она. – Слушай дальше: «И, хотя ты порвал мое платье и перелез через изгородь на нашу землю, я никогда никому и ни за что не пожалуюсь на тебя, потому что ты победил меня в честном бою…»
Девочка хотела прибавить еще что-нибудь для красоты, но, ничего не придумав, закончила:
– «Аминь». Бери свое огниво и ступай домой, пока тебя никто не видел.
Кремень лежал брошенный в траве, а шнур, как змея, как будто бы сам подползал к ее ногам, но девочка старалась даже не смотреть в ту сторону.
– Зачем тебе огниво? – спросила она вдруг.
– Меня послал за ним мой отец, Джим Строу. – Мальчик говорил уже совсем другим тоном.
– А ты кто?
– А я – Джек Строу… – Мальчик хотел добавить «миледи», но передумал.
– Слушай, Джек Строу, я ведь поклялась страшной клятвой. Ты из Уовервилля?
– Я шел из Уовервилля, а сам я из Дизби.
– Тебя секли когда-нибудь? – спросила она, чувствуя, что ее лицо и шею заливает горячая кровь.
Мальчик испуганно глянул на нее и переступил с ноги на ногу.
– Секли, – сказал он и тоскливо огляделся по сторонам.
– Что бы ты сделал человеку, который тебя высек? – быстро спросила Джоанна.
– Я ничего не могу сделать, потому что меня сечет мой отец, а он самый сильный в деревне.
– Джек Строу, – сказала торжественно Джоанна, – это ведь правда, что поется в мужицкой песне? И это правда, что вы ненавидите нас, господ?.. Помолчи! – крикнула она, топая ногой. – Ты думаешь, я не слышу, как вы орете по воскресеньям:
И если вспыхнет огонь,
Так сквайра не защитит
Ни щит его, ни бронь,
Ни бронь его, ни щит…
Мальчик стоял, облизывая губы, и молчал.
– Или: «Когда Адам пахал, а Ева пряла…» – добавила Джоанна презрительно. – Я знаю все ваши песни… Я тоже их ненавижу! – вдруг закричала она так пронзительно, что мальчик в испуге огляделся по сторонам. – Джек Строу, дай мне кремень и шнур и помоги мне поджечь овин сэра Гью Друрикома!
Мальчик, ничего не понимая, смотрел на нее.
Джоанна послюнила палец и подняла его кверху.
– Ветер с заката, – определила она. – С овина пламя перекинется на сарай, оттуда – на конюшни. В замке сейчас никого нет, мост поднят, слуги на гумне… Ну, Джек?
Мальчик побледнел так сильно, что все его веснушки как будто потемнели за одну секунду. Он нагнулся и поднял кремень.
– А село? – спросил он запинаясь. – Если огонь перекинется туда?
– А ров с водой? – сказала Джоанна спокойно.
…Они стояли за овином на коленях друг против друга и, наклонясь к земле, дули изо всех сил на кучку соломы.
– Дуй же, – говорила Джоанна, смеясь и плача.
Смеялась она потому, что у Джека смешно раздувались щеки, а нос становился белым и широким. А плакала потому, что искорки, вспыхивавшие в соломе, моментально потухали.
– Давай я! – Опершись руками о землю, она дула до тех пор, пока у нее не заболело в груди.
Пламя вспыхнуло и синей дымкой прошлось над соломой. Джоанна со смехом взглянула на Джека. Невидимый еще огонь побежал по земле, оставляя за собой свернувшуюся, обугленную траву, и стал заметен только тогда, когда, поднявшись, ударил в стену овина. Тотчас же на этом месте расплылось темное пятно копоти.
– Подложи еще соломы и вон те веточки, – сказала Джоанна.
Овин был выстроен из неотесанных бревен, которые со стороны въезда побелили известью к празднику св. Лоренса. Дети смотрели, как упрямо бросается пламя на стену, и в их глазах прыгали веселые желтые язычки.
– Вот хорошо! – сказала Джоанна. – Огонь уже не потухнет. За сеновалом свалены бревна. Притащи оттуда немного коры и щепок. Ну, беги же! – добавила она, увидев, что Джек застыл на месте, и вдруг сама закричала и закрыла лицо испачканными в земле руками.
Прямо на них, переваливаясь всем своим грузным телом, шел сам сэр Гью, владелец Друрикома…
– Бежим! – шепнул Джек, дергая Джоанну за плечо. – Я кинусь ему в ноги, он кувыркнется, а мы перемахнем через забор.
Джоанна от страха почувствовала слабость и тошноту. Ноги ее стали вялыми, точно руки, когда на них долго висишь на сучке.
– Беги! – шепнула она. – Меня он не посмеет убить!
Огонь, потрескивая, подпрыгивал над грудой хвороста и соломы, и сэр Гью немедленно затоптал его своими большими сапогами и разбросал сучья в разные стороны.
– Что ты здесь делаешь, Джоанна Друриком? – страшным голосом спросил он.
Дети стояли перед ним бледные, немые от ужаса, не делая даже попыток к бегству: Джоанна впереди, а за ней высокий и тонкий мальчишка. Огниво валялось тут же, в траве.
Вдруг мальчик оттолкнул Джоанну и выступил вперед.
– Она не виновата, милорд, – сказал он, – это я ее научил…
Джоанна схватила мальчишку за плечо и затрясла изо всех сил.


– Не лезь, если тебя не спрашивают! – взвизгнула она. – Он меня научил?! Я отняла у него огниво, сэр, и хотела поджечь ваш овин, сэр, и сараи, сэр, и все на свете, сэр. Вы можете меня убить, но тогда вас будут судить королевским судом, сэр, потому что мой отец был сквайр и вы не имеете права обходиться со мной, как с какой-нибудь мужичкой!
Сэр Гью не имел возможности расслышать все, что выкрикивала его племянница, потому что Джек зажал ей рот рукой.
– Она не виновата, милорд, – еще раз повторил он. – Судите меня: это мое огниво!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102