В эту ночь каждый понимал, кто может сейчас искать пристанища. Он указал им место за мешками в овине.
– А ворота были открыты! Ай-яй-яй! В такое-то время! – ужасался бочар, в испуге качая головой. Он пошел, задвинул засовы и повесил замок.
Рядом в хлеву громко дышала корова.
Ветер гнал по небу обрывки туч, луна то скрывалась, то показывалась снова, и от этого по двору перебегали быстрые тени.
Джек вышел из овина, подошел к невысокому забору. Он был весь сверху утыкан острыми камнями. В городе стало уже тихо. Где-то далеко на холме догорал дом. На расстоянии двух шагов от Джека по переулку, осторожно ступая, прошел человек. Джек смотрел ему прямо в лицо. Он узнал парня из сотни Уэй.
– Тсс, – сказал он тихо.
Парень обернулся.
– Полезай сюда, – велел Джек.
Парень огляделся по сторонам и перемахнул через забор. Он вытер руки о куртку – они были исцарапаны в кровь.
– Начальник, – сказал он, прерывисто дыша, – давай пробираться на Мейль-Энд. Завтра мы уже не выйдем из города!
– Сегодня тоже уже не выйдем, – возразил Заячья Губа подходя. – А ну-ка, спрячься, друг, – добавил он, толкая парнишку за угол.
Шел с фонарем хозяин. Как ни был он добр, но ему могло не понравиться, что у него во дворе собирается целая гурьба мужиков.
Бочар принес хлеба и сыра.
– Ну, что слыхать в городе? – спросил Джек.
Хозяин прислушался. Мимо по переулку, звеня оружием, прошло много людей.
– Сейчас! – крикнул он и пошел с фонарем к воротам.
Джек, стоя в дверях овина, глядел ему вслед. Громко дышала за перегородкой корова. Пахло прелой соломой.
– Еще двое кентцев! – сказал хозяин кому-то на улице. – Попались просто, как перепел в тенета! Только идите сами за ними! Я человек трусливый от роду…
Заячья Губа в темноте шарил по полу.
– Крюк есть! – сказал он, поднимая что-то тяжелое. – А вот и вилы. А ну-ка, Джек, вспомним старину! Станем-ка спиной к спине!
– Посвети! – произнес голос на улице.
– «Джон Стерлинг – убийца архиепископа, средних лет, черный, с большой бородой, хромает на одну ногу, – читал громко стражник. – Аллан Тредер – черный, средних лет. Джек Строу – молодой, рыжий, хромает на одну ногу…»
– Что это они все хромают? – засмеялся хозяин. – Рыжий, ты говоришь, молодой и хромает? Пожалуй, что это будет он. А с ним еще здоровенный парень с заячьей губой.
– С заячьей губой? – спросил стражник немного погодя. – Нет, такого в списке не значится.
– Дай-ка мне вилы, – сказал из темноты парнишка из сотни Уэй.
– А ты чего лезешь? – крикнул Заячья Губа сердито. – Ты заройся в солому и сиди хоть до будущего лета.
Но парнишка уже вылез из своего угла.
– Дай-ка вилы, начальник! – повторил он настойчиво.
Джек и Заячья Губа смотрели на улицу. Они обернулись на его стон. Парень всадил вилы себе в ногу и сейчас, морщась, тянул их кверху.
– Ну вот, – сказал он. – Теперь я – молодой, рыжий и хромаю на одну ногу. Я сойду за Джека Строу.
Вырвав подол рубашки, он, сидя на пороге, перевязал рану.
– А ты, – добавил он твердо, – должен вернуться домой и снова поднять мужиков!
Джек помолчал. Слезы горячим туманом стояли в его глазах.
– Хорошо, брат! Спасибо, брат! – немного погодя ответил он тихо.
…При королевском дворе долго ходила по рукам «Баллада об осаде замка Тиз». Ее сложил сквайр сэр Тристан Бэч, и Саймон Бёрли четыре года спустя убил его на поединке, потому что королевский рыцарь был человек злопамятный и никогда никому не прощал обид.
А осада замка Тиз, конечно, не прибавила славы ни ему, ни его соратникам.
В холле горела свеча. Лежа головой на столе, спала госпожа Агнесса Гауэр.
Хорошо, что в замке не было зеркала, иначе бедная дама сошла бы с ума, увидев свое испачканное в копоти лицо.
Тум на одной ноге скакал по двору. Он поломал свой костыль, а обтесать другой у него не было времени.
Джоанна и Аллан подтаскивали камни к забору. Они надеялись бросать их на головы осаждающим. Стрелы уже все вышли.
Дворяне послали мужиков Доффля в лес – привезти несколько стволов. Скоро они будут брать замок приступом.
– Нет, камнями тут не поможешь!
Джоанна устало сложила руки на коленях.
– Пойдем, старик, – сказала она. – Выспимся хотя бы последнюю ночь как следует. Завтра нам несдобровать!
Она уже несколько раз пыталась уговорить Аллана поступить так, как она предлагает. Но он был непоколебим.
– Никто никогда не поверит, миледи, – возражал он, – что я все это время просидел запертый в кладовой, а вы с Тумом стреляли из луков. И потом, будет ли справедливым заступаться за меня и предавать Тума? А вы одна уж во всяком случае не могли стрелять из двух луков одновременно.
22 июня, после четырех дней осады, пал наконец замок Тиз.
Осада продолжалась четыре дня,
Двадцать второго июня пал замок Тиз.
К доблестному королевскому рыцарю Бёрли
Подвели связанных пленных:
Это были двое стариков и две женщины –
Больше в замке не было гарнизона,–
так описал это событие в своей балладе сэр Тристан Бэч.
…По всему Эссексу уже разъезжал главный судья королевства, сэр Роберт Трезильян, и творил суд и расправу. Не хватало топоров для палачей, веревок и виселиц для осужденных. Впрочем, уличенных в мятеже уже не судили.
Достаточно было сказать: «Этот человек был с мужиками», – и ему немедленно отрубали голову.
Поэтому мятежникам Аллану Патриджу и нищему бродяге Туму-Беспрозванному отрубили головы без всякого суда.
Дама Агнесса Гауэр была по ее просьбе и заступничеству леди Джоанны Бёрли отпущена домой. Все время осады она просидела в холле замка, молясь за осаждающих и за осажденных.
Наконец очередь дошла до леди Джоанны Друриком, в замужестве Бёрли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102