Не опоздал и полковник Гавличек. По случаю военного времени господа офицеры, в том числе и «ротмистр Дауэрлинг», были в полевой форме. Только дамы, блиставшие в партере и ложах, демонстративно игнорировали суровость времен и сверкали драгоценными каменьями, золотом, источали довоенные ароматы парижских духов.Когда из оркестровой ямы возникли и полились в зал чудесные звуки увертюры к моцартовскому «Дон-Жуану», а внимание всего зала переключилось от созерцания знакомых и незнакомых красавиц к сцене, где занавес обещал вот-вот открыть волшебный мир, рука Соколова словно невзначай легла на руку полковника Гавличека. Они обменялись рукопожатием. В антракте офицеры вели себя так, словно только что познакомились. Они не обсуждали ничего, кроме дивной музыки Моцарта.— Господин ротмистр! — сказал в финале спектакля, когда гремели аплодисменты, полковник своему соседу по креслам. — Не окажете ли честь отужинать у меня дома?«Очень хорошо, — решил Соколов, — в ресторане могут подслушать, а бродить по улицам полковнику императорской и королевской армии с уланским ротмистром несолидно, да и случайные встречи могут быть всякие…»Во время обильного ужина в присутствии моравачки — жены хозяина предметом обсуждения было резкое ухудшение довольствия войск, установка вокруг Вены в предвидении русского наступления проволочных заграждений и укреплений, рост цен в лавках и другие препоны к бурному развитию цивилизации двадцатого века, порожденные войной. Затем Гавличек и его гость удалились в кабинет. Собственноручно затворив двери, через которые не проходило ни единого звука, Гавличек обнял своего русского соратника и расцеловал его.Только здесь, в полковничьем кабинете, Алексей сбросил маску надменного австрийского кавалериста и снова стал добрым и внимательным человеком. Друзья расположились подле столика с моравским вином и подняли бокалы.— За Россию! — сказал Гавличек.— За независимую Чехию! — сказал Соколов.Затем приступили к делу.— Алекс, я подготовил для тебя документы на имя штабс-капитана Генерального штаба Фердинанда Шульца, имеющего поручение инспектировать железнодорожные сообщения и санитарное состояние маршевых батальонов в пути. Ты можешь вести наблюдение, но только в западных районах империи… Дело в том, что на галицийском фронте разъезжает настоящий Фердинанд Шульц и тебе надо остерегаться, чтобы с ним не встретиться…— А ты не можешь нас поменять местами?.. — невесело улыбнулся Соколов.— Я понимаю, что было бы крайне важно собрать данные по галицийскому фронту, но Шульц — в ведении другого отдела нашего штаба… — всерьез принялся оправдываться Гавличек.Алексей дружески прикоснулся к его плечу.— Не беспокойся, брат! Ты сделал великое дело…Затем Гавличек достал из внутреннего кармана массивный серебряный портсигар, щелкнув крышкой, вынул из него папиросу, лежавшую с краю, разломил ее. Внутри оказался микрофильм.— Здесь данные, которые я собрал за минувший месяц… — протянул он еле видимый клочок, завернутый в папиросную бумагу. — А сейчас я тебе все это расскажу для ориентировки.Алексей вынул перочинный ножик, сдвинул перламутр, украшавший его, и вложил в образовавшийся тайник микрофильм. После этого он уселся поудобнее и приготовился слушать. Гавличек собирался с мыслями.— Сначала об общем состоянии империи… — предложил полковник, Алексей согласно кивнул.— Война обнажила все язвы нашей монархии, началась вопиющая неразбериха, — начал офицер. — В нашей армии — впрочем, нам известно, что и в русской так же, — ощущается огромный недостаток оружия, боеприпасов, военного снаряжения… У нас к тому же резко усилилась склока между разными народами, населяющими империю. Дело доходит до ожесточенных потасовок между чешскими солдатами и мадьярами из гонведа. Богемские немцы презирают всех, пользуются в армии особыми правами и привилегиями… Полки, формируемые в Чехии, — самое слабое звено на галицийском фронте. Они активно вступают в сношения с вашими войсками, сдаются группами в плен. Несколько дней назад два батальона императорского и королевского 28-го полка, державшего оборону на Дукельском перевале, во главе со своими офицерами под звуки полкового оркестра перешли на сторону русских…Соколов оживился, известие его обрадовало.— И какие отклики это вызвало в армии?— Император приказал отобрать знамя у полка и расформировать его… Франц-Иосиф и эрцгерцог, как главнокомандующий, издали приказы по армии, но эти приказы, зачитываемые чешским полкам перед отправкой на фронт, производят обратное действие — они сообщают солдатам о примере, который им показали чехи из 28-го полка!.. Боеспособность императорской и королевской армии резко упала за последние месяцы. Русские захватили почти все важнейшие перевалы в Карпатах. Фон Гетцендорф считает, что возникла реальная угроза выхода русской армии на Венгерскую равнину, что будет катастрофой для Центральных империй. Он просил уже Фалькенгайна о переброске новых немецких дивизий с Западного фронта на помощь Австрии, — обстоятельно рассказывал Гавличек.— Как говорят в Генеральном штабе, Фалькенгайн ответил Конраду, что простое вливание немецких дивизий в состав австро-венгерской армии, как это было не раз в кампании 14-го года, — не спасет положения. Германский Генштаб предлагает найти такую форму оперативного маневра, которая, безусловно, принесет успех союзникам. Фалькенгайн планирует фронтальный удар с целью прорыва русского фронта на одном из решающих его участков…Соколов насторожился.— А что известно о направлении главного удара?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167