— Все, — облегченно вздохнул Лука. — Дошли.
Зачарованный лес остался позади. Жадно хлебая тухлую, дурно пахнущую воду, Северьян все равно ощущал себя на седьмом небе. Вот что значит обрусел. Свыкся с отвратительными условиями жизни, стал радоваться каждому новому мгновению, каждый восход солнца встречал лучезарной улыбкой. Все-таки что-то было в этой, наделенной странными свойствами гиперборейской земле. Что-то тянущее и зовущее, манящее и дразнящее, будто стоишь перед входом в неизведанную пещеру. Просыпались дремавшие до поры корни, корни уходящие в далекое детство… Русич всегда остается русичем, где бы он ни был, что бы не делал, как бы не жил… Но что совершенно точно радовало сейчас Северьяна, так это хмурая давящая тяжелым взглядом в спину масса лесной стены. Хватит колдовства, — решил Северьян, сплевывая тину и ряску, — наколдовались уже по самое некуда.
Идти по тонюсенькой тропинке, когда с одной стороны прижимает лес, а с другой непроходимая болотная топь, было боязно. Даже Северьян ощущал тяжелую, нависшую над людьми атмосферу ненависти и недоброжелательства, исходящую от каждой травинки, каждого кустика. Возникла и еще одна проблема, когда зачарованный лес остался позади. Это налетевшие невесть откуда комары, да слепни, облепляющие людей с ног до головы. Путники поначалу остервенело, лупили себя ветками, чуть позже лениво отмахивались, а к вечеру и вовсе смирились. Только тогда лавина вредных кровососов, наконец, поутихла, насытившись.
Темнело. Медленно, солнце уползало за виднокрай, оставляя на небе пунцово-багряные разводы, будто там только что дрались насмерть боги. И теперь кровь одного из них так и осталась тлеть на сереющем небе.
Со стороны болота раздавались странные, порой даже страшные звуки. Под ногами привычно хлюпало и чавкало, натужно квакали болотные жабы, из-под ног расползались мерзкие скользкие гады. Северьяну хоть бы хны, идет, лишь подозрительно по сторонам оглядывается, а Луку страх пробрал. Вспомнил, что рассказывала прабабка про лягушек. Говорила, что это, мол, утопленники, сгинувшие ли в озерах, в морях, без разницы. И рано или поздно они снова превратятся в людей. Или не в людей. А в упырей. Кто их разберет, этих тварей склизких? Да только все равно боязно.
Протяжно выла выпь. Даже Северьян не выдержал ее заунывного вопля, дернулся, встрепенулся, точно нахохлившийся орел. Со стороны леса медленно поднималось пугающее, зеленоватое сияние.
— Что это? — Завидев свечение, пробормотал Лука.
— А я почем знаю? — Буркнул Северьян. — Туман, наверное.
— В лесу?
— Почему бы и нет!
Но, к сожалению, доводы калики отнюдь не казались Луке убедительными. Да и самому убийце они таковыми не казались. А свечение медленно поднималось все выше и выше. Вскоре оно достигло крон самых высоких деревьев.
— А говорил, что прошли зачарованный лес, дурак! — Злобно прошипел Северьян.
— Да кто же знал? — Виновато пробормотал Лука, хватаясь за палицу.
Северьян хмуро посмотрел на него, покачал головой.
— Не думаю, что это нам поможет. Не каждую нечисть можно дубиной да по башке.
— Это почему? — Искренне удивился Лука.
— Да потому что у нее, сиречь нечисти, башки может и не оказаться, — закончил мысль Северьян. И на беду свою оказался прав. Со стороны леса, там, где образовалось таинственное сияние, стали ясно слышны голоса.
Сначала это был просто монотонный гул, какой обычно бывает в крупных городах на базарах, затем стали различаться отдельные фразы и реплики.
— Черное возьмет черное… болью насытятся живые… души сгорают в пламени… — вторило злобное эхо злым невнятным голосам, идущим из леса, и становящимися все громче, все различимее.
Северьян хмуро косился на болото, прикидывая пути к отступлению, да что там отступлению, — побегу, когда Лука схватил его за плечо.
— Смотри! — Заплетающимся языком проговорил витязь.
Сквозь деревья, из сине-зеленого пламени выходили фигуры. Все они были облачены в доспехи, висевшие на них, словно рубахи на пугалах. Приглядевшись, Северьян понял почему. Стоящие на границе леса были самыми настоящими призраками. Призраками давно умерших богатырей, сгинувших в зачарованном лесу, души которых так и не нашли успокоения…
У некоторых еще сохранились лица, но кожа обтягивала черепа, как пергамент, и выглядела потрескавшейся, рваной. Из пустых глазниц на путников смотрела темнота. Другие были в куда более плачевном состоянии. Продырявленные черепа, кое-как крепившиеся на некрепких позвонках, оторванные нижние челюсти, все это было лишь цветочками. Среди войска мертвецов попадались даже с топорами в черепах и все, как ежи, истыканные стрелами. Зрелище еще то! Финал в этой безмолвной сцене поставил предводитель, напрочь лишенный головы. Впрочем, оную он держал в руках, и держал очень даже крепко.
— Кажется, это конец, — заунывно протянул Лука, хватаясь за палицу.
— Брось, — скривился Северьян. — Они же призраки. Что с них будет?
— Будет, еще как будет! — Мрачно обнадежил Лука.
Мертвое войско уныло колыхалось под порывами ночного ветра. Предводитель приставил голову к шее, и та затянула странную, заунывную песню, от которой у путников волосы встали дыбом.
— Что им надо? — Пробормотал Лука.
— Не знаю. Но, скорее всего, наши души, — прошептал Северьян в ответ.
Войско, заметив людей, оживилось. Кошмарные, выползшие из Ящерова царства создания тихо смеялись, обступая путников полукольцом. Там, где проплывали призраки, земля высыхала, трескалась, а трава истощалась прямо на глазах, обращаясь в пепел.
— А ты говоришь, что с них будет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137