Шел одиннадцатый час, мой день начался позже, чем я планировала. Не тратя время на мытье посуды, я включила компьютер и стала в последний раз перечитывать статью про Марки, местами кое-что подправляя. В целом я была довольна результатом, но мне все-таки казалось, что статья могла бы получиться еще лучше, если бы меня не поджимало время. Закончив со статьей, я стала обзванивать знакомых внештатных журналистов, которые работали в том числе и на «Женский журнал». Мне не повезло, на месте оказалась только одна из них, да и та ничего не знала об истории с печеньем. К сожалению, я не была знакома ни с кем из штатных сотрудников, кому можно было бы позвонить и узнать новости.
Время приближалось к полудню, и мне пора было выходить из дома. Я решила поменять местами пункты моего плана и отправиться сначала в магазин «Годива», а уж потом в редакцию «Глянца». Через балконную дверь было видно, что снаружи льет как из ведра. Пришлось надеть плащ и резиновые сапоги. В этом наряде мне, конечно, было далеко до Кэт Джонс, но, с другой стороны, я ведь и не разъезжаю по городу в лимузине с шофером. Я купила в газетном киоске возле станции метро «Ньюс» и «Пост», но ни там, ни там не было ничего о деле Пэтти. Час «пик» давно прошел, но в поезде почему-то оказалось много народу, и моя поездка до центра была далеко не приятной, всю дорогу я ехала, зажатая между горячими мокрыми телами.
В бутике «Годива», небольшом, обшитом деревянными панелями магазинчике на углу Пятой авеню и Пятьдесят четвертой улицы, не было ни одного покупателя. Я рассудила, что День матери уже прошел, приближается лето, и у них, наверное, мертвый сезон. На полках были выставлены классические золотые коробки всевозможных размеров, некоторые были просто перевязаны традиционной золотой резиночкой, на других красовались разные декоративные композиции. Я решила начать от входа в магазин и постепенно продвигаться в глубину, внимательно осматривая все коробки подряд. Я провела в магазине не больше минуты, когда в мою сторону направилась продавщица, негритянка лет тридцати с небольшим. Она поинтересовалась, чем мне помочь. Я сказала, что хочу купить коробку конфет в подарок подруге, но затрудняюсь с выбором. Она провела меня по всему магазину, показывая ассортимент. Я разглядывала коробки, но не заметила ни одной с белым или розовым цветком на крышке. Чтобы продавщица была поразговорчивее, я купила коробку трюфелей. Пока она проводила мою покупку через кассу, я спросила, предлагают ли они коробки, украшенные белым или розовым цветком.
– У нас есть только то, что выставлено в зале.
– Понятно. А эти украшения на коробках всегда одни и те же. Или вы их иногда меняете?
– Они меняются от сезона к сезону. Вы собираетесь подарить трюфели на день рождения?
– Вообще-то я хотела узнать, не мог ли небольшой белый цветок украшать одну из ваших коробок.
– Очень может быть. Мы иногда продаем коробки с цветами.
Продавщица дала мне сдачу, торопясь перейти к следующему покупателю, который только что вошел в магазин и сейчас стряхивал воду с зонтика.
– Этот цветок у вас с собой? Если бы вы мне его показали, я могла бы определить, наш он или нет.
Я сказала, что, к сожалению, не прихватила цветок с собой. Она натянуто улыбнулась с таким видом, как будто до нее только сейчас дошло, что я ненормальная. Я убрала пакет с покупкой в торбу и вышла из магазина.
От перекрестка Пятой авеню и Семьдесят четвертой до «Глянца» быстрее всего было добраться пешком, что я и решила сделать. Под ногами было сыро, с каждой минутой я все больше промокала, настроение у меня портилось все сильнее. «Что дальше?» – думала я. Совсем недавно я была уверена, что лепесток, который я нашла в конверте, отвалился от цветка с коробки «Годивы», но мне не удалось получить доказательство этого, а я так на него рассчитывала. Полиции проще, им только и нужно, что сравнить лепесток с цветком, который находится у них, у меня же такой возможности не было. А поднимать шум, не будучи уверенной, что моя догадка верна, не хотелось. Я задумалась, может, все-таки стоит захватить лепесток и вернуться с ним в магазин?
В редакции, когда я туда добралась, стояла мертвая тишина. Но это было естественно: мы вступили в период двух-, трехдневного затишья, которое всегда наступает после сдачи очередного номера в печать. Но сейчас было трудно сказать, насколько общее настроение объяснялось обычными причинами, а насколько – сумасшествием, царившим в редакции в последнее время. Выйдя из лифта, я дошла до угла и посмотрела на «оркестровую яму»: офис походил на город призраков. Потом я пошла кружным путем к своему кабинету, надеясь не встретить по дороге Лесли.
Мой кабинет на первый взгляд казался нетронутым, похоже, в мое отсутствие там никто не рылся. Я невольно задавала себе вопрос, настанет ли такое время, когда я смогу снова входить в кабинет без чувства брезгливости, смешанного со страхом. Я сняла плащ, стряхнула воду и повесила его на крючок, прибитый к внутренней стороне двери. Сапоги и зонтик я выставила в коридор и переобулась в туфли, которые принесла с собой.
Я пришла в офис, чтобы сдать статью, и собиралась покончить с этим поскорее, борясь с искушением исправить еще что-нибудь. Нэнси Хайленд начинает свою читку в половине четвертого, так что в три мне нужно выйти из редакции. Я надеялась, что мне удастся поговорить с Нэнси и узнать поточнее, насколько велики разрушения, которые оставляла после себя Хайди, прокладывая путь по жизни, а там можно будет решить, насколько разумно включать Нэнси в число подозреваемых.
Но что дальше?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113