Мне никак не удавалось отвести глаза, в какой-то миг даже безумно захотелось поменяться с девушкой туалетами, чтобы проверить, как я почувствую себя в ее одежде. Несомненно, она бы выглядела очаровательно в черном вечернем костюме от Валентино, но я, видимо, ощущала бы себя нелепо. Интересно, а что если бы дьявол вдруг предложил обменять все мои достижения на мифическую вечную молодость? В присутствии молодости успех быстро бледнеет. Любовь оказывает такой же эффект. Возможно, с годами любовь и молодость для человека сливаются в единое целое. «Элизабет, — напомнила себе я, — ты — преуспевающий кинопродюсер, который приехал сюда, чтобы найти деньги для фильма».Пара удалилась, и не прошло и десяти минут, как люди стали лихорадочно искать пропавшие сумочки и бумажники. Изумленное бормотание толпы переросло в общее смятение; подоспевшие полицейские уже записывали показания свидетелей, составляли протокол.— Lolita. Si, Lolita? — приговаривали полицейские и администраторы отеля.— Так называемый «Трюк Лолиты», — сообщил американец, наблюдавший за парой и оставшийся без бумажника.— Что вы имеете в виду? — уточнила я.— Полицейский только что все мне объяснил. Та красотка и ее приятель работают с профессиональными ворами. Отвлекают внимание. Меняют облик, надевают разные парики. Иногда девушка появляется в больших круглых очках и разыгрывает совсем иной спектакль. Пока вы предаетесь фантазиям, ваши карманы пустеют. Надо отдать ей должное!— И сколько вы отдали?— Достаточно.Он понуро потупился.Слава Богу, что по нью-йоркской привычке я всегда держу сумку перед собой, прижимая ее к груди.В вестибюль через большую стеклянную дверь вошел невысокий худощавый человек в элегантном европейском темно-красном смокинге и сверкающих черных туфлях. Человек слегка прихрамывал, однако изящная трость в руке была слишком короткой, чтобы на нее опираться. Скорее служила хлыстом наездника. Его облик ассоциировался с замками, яхтами и игрой в поло.Аристократическим движением головы он потребовал от персонала внимания. Выждав мгновение, изящно снял безупречно белую перчатку и взмахнул тросточкой. Постоял, приглаживая идеально уложенные усы, потом повернулся ко мне.— О, моя дорогая Бетти, да? — произнес он.— Сеньор, — улыбнулась я уголками рта. Неизвестно, что произойдет в следующий миг.— Теперь ты Элизабет?Он уставился на меня.— Какой роскошной, элегантной стала моя Бетти. Это Валентине, да?Что он ожидал увидеть? Постаревшую копию юной блондинки в мини-юбке?Мы помолчали несколько долгих мгновений, изучая друг друга, потом обнялись, испытывая взаимное уважение, выстояв во всех испытаниях и личных битвах, что обрушились на каждого за эти годы после нашего романа в Марбелле. Глаза графа по-прежнему опасно посверкивали. В сознании никак не умещалось, что мы теперь равны. Граф был обыкновенным смертным, несмотря на костюм и манеры. Просто он богат и при этом весьма мил. Но разве не мне казалось когда-то, что все мужчины в темных дорогих костюмах обладают какой-то непостижимой властью?— Я видел твой «Фирензе», — сказал граф чуть позже за коктейлем на палубе своей яхты.Слуга налил ему «Пеллегрино» в изящный бокал.— Пришлось закончить мой роман с «Дом Периньон», дорогая, но не стоит обращать внимание.— Где ты видел мой фильм?— На частном просмотре. Какую вечеринку мы закатили потом! Какие торжества! Даже имея фотографию, я не мог поверить, что это работа моей Бетти. Ты такая же красивая, но совсем не похожа на ту маленькую Бетти, которая так любила играть. Она была невезучей. Мужчины вечно покидали ее.— Она была несчастной? — поинтересовалась я.— Нет, не совсем. Она была очаровательной, но ей далеко до тебя.— А вы изменились, сэр?—Что за роли нам приходится играть в этой жизни!Он посмотрел так, словно теперь, повзрослев, мне удастся его понять.— Как же легко молодые нам верят. Но так уж устроен мир.Мы пили, болтали о пустяках, вспоминали старые времена, снова знакомились друг с другом; яхта плыла сквозь нежный средиземноморский вечер.— Помнишь тот вечер, когда мы ели раков? — спросила я.— Si, помню очень хорошо. Возможно, ты и не подозревала, но в тот вечер я нуждался в чьем-то обществе, необязательно твоем, однако, наблюдая, как ты выбирала самого крупного рака, я получал особое удовольствие.— Тот гигантский доисторический рак тогда словно просил: «Выбери меня, выбери меня».— Ты потрясающе выглядела в замшевой куртке и шортах. Пришлось того рака купить.— Ты казался мне невероятно элегантным. А за обед заплатил двести американских долларов. Для меня тогда — огромная сумма.— Помню, как моя Бетти ела раков в разных видах. Ела и ела. Я удивлялся, как в тебя столько влезает. Да и вина выпила немало.— Повсюду стояли лилии и орхидеи… там был помощник официанта, специалист по ракам.— Si, он разламывал их для тебя, а ты ела…— Я ела, он разламывал… Просто потрясающе! Он все разламывал, а я все ела.— А я смотрел, обожал тебя в этот момент и понимал, что ты никогда меня не полюбишь — старого, некрасивого по сравнению с прекрасным молодым Луисом, заставившим тебя страдать.— Мне казалось, он меня любит.— Дорогая Бетти, правду знали все, кроме тебя. Ты приносила ему успех, о котором он не мог и мечтать, а расплачивался с тобой балетными травмами.— Все верно, но это осталось в той, другой жизни. Прекрасный молодой Луис мертв, а пожирательница раков превратилась в нового человека.— Но я по-прежнему здесь, моя Бетти… Элизабет. И по-прежнему восхищаюсь тобой. В любых обстоятельствах ты была полна решимости продолжать борьбу и быть счастливой.— Я нуждалась в счастье сильнее многих молодых женщин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77