— Самый что ни на есть, из графства Донегал.— Я тоже ирландка, — взволнованно сообщила я.— По выговору не похоже, — усомнился он.— Нет, правда, — возразила я. — Во всяком случае, мои родители оба ирландцы. Моя фамилия Салливан.— Действительно ирландская, — признал он. — Ты из вида Пэддиус, подвид Этникус?— Что-что?— Ты ирландского происхождения?— Да, родилась здесь, — согласилась я, — но ощущаю себя ирландкой.— Ладно, для меня этого достаточно, — весело заметил он. — А меня зовут Гас, но друзья для краткости называют меня Огастес.Я была совершенно очарована. Он нравился мне все больше и больше.— Чрезвычайно рад нашему знакомству, Люси Салливан, — сказал он, беря меня за руку.— А я чрезвычайно рада познакомиться с вами, Гас.— Нет, пожалуйста! — протестующе вскинув руку, воскликнул он. — Огастес, я настаиваю.— Если тебе все равно, я бы лучше звала тебя Гас. Огастес так длинно, что весь рот забивает.— Я? — с искренним удивлением произнес он. — Весь рот? Ты ведь только что со мной встретилась!— Ну, ты же понимаешь, что я имела в виду, — смутилась я, испугавшись, что мы не поймем друг друга.— Ни одна женщина до сих пор обо мне такого не говорила, — заявил он, внимательно глядя на меня. — Ты необычная женщина, Люси Салливан. Ты, если я могу так выразиться, очень проницательная женщина. И если ты настаиваешь на формальном обращении, так и быть, зови меня Гасом.— Спасибо.— Сразу видно, что ты хорошо воспитана.— Правда?— Конечно! У тебя чудесная манера поведения, очень мягкая и вежливая. Ты, наверно, умеешь играть на фортепьяно?— М-м-м… нет, не умею, — промямлила я, недоумевая, что заставило его столь резко переменить тему. Мне хотелось сказать ему, что умею играть на фортепьяно, потому что я изо всех сил старалась ему понравиться, но беззастенчиво врать все же боялась: вдруг он тут же предложит сыграть в четыре руки?— Значит, на скрипке?— Нет.— На окарине?— Нет.— Значит, наверное, на аккордеоне?— Нет, — в отчаянии ответила я. Когда он наконец остановится? Дались ему эти музыкальные инструменты!— По твоим запястьям не похоже, чтобы ты играла на бод-хране, но ты, должно быть, все равно играешь.— Нет, и на бодхране я не играю.Да о чем это он?— Ладно, Люси Салливан, ты совсем меня озадачила. Сдаюсь. Теперь скажи сама, какой у тебя инструмент?— Инструмент?— На чем ты играешь?— Я вообще ни на чем не играю!— Как?! Но, если не играешь, то наверняка пишешь стихи?— Нет, — коротко ответила я и стала думать, как бы сбежать. То, что происходило, было слишком странно даже для меня, хотя я очень терпима к странностям.Но тут, как будто прочитав мои мысли, он положил руку мне на плечо и повел себя нормально.— Прости, Люси Салливан, — кротко попросил он, — я виноват. Я тебя напугал, да?— Немного, — признала я.— Прости, — повторил он.— Да ладно, — заулыбалась я, чувствуя небывалое облегчение. Не имею ничего против людей неожиданных и даже слегка эксцентричных, но когда их мелкие причуды перерастают в психопатию, предпочитаю ретироваться.— Дело в том, что я тут сегодня хорошо поел наркотиков класса «А», — продолжал он, — и сейчас не совсем в себе.— «А», — слабо отреагировала я, не зная, что думать. Значит, он принимает наркотики? А я как к этому отношусь? Наверное, никак, решила я, пока он на моих глазах не готовит себе инъекцию героина, — да ему и негде: в этой квартире явно не хватает чайных ложек.— Что ты принимаешь? — осторожно спросила я, стараясь не впадать в обличение.— А что ты можешь предложить? — рассмеялся он. Затем оборвал себя: — Опять я начинаю, да? Пугаю тебя?— Ну, как тебе сказать…— Не беспокойся, Люси Салливан. Я тяготею к мягким растительным галлюциногенам или релаксантам, а больше ничего не принимаю. В малых дозах. И не очень часто. На самом деле, скорее очень редко. В отличие от пива. Должен признать, что к пиву я питаю искреннюю склонность и готов потреблять его в любых количествах и в любое время суток.— Ну, это не страшно, — сказала я. С пьющими мужчинами у меня все в порядке.Но тут мне пришло в голову: если сейчас он под воздействием какого-то зелья, значит ли это, что в нормальном состоянии он не рассказывает байки, ничего не выдумывает и вообще такой же скучный, как все? Я отчаянно надеялась, что нет. Было бы невыносимым разочарованием, если б этот великолепный, обая-тельный, необычный человек исчез, как только из его крови испарятся остатки наркотика.— А обычно ты тоже такой? — спросила я. — Ну, выдумываешь, рассказываешь всякие истории и вообще? Или это от наркотиков?Он пристально посмотрел на меня сквозь упавшие на лоб волнистые пряди.Почему, ну почему я никак не добьюсь, чтобы мои волосы так блестели, позавидовала я. Интересно, каким кондиционером он пользуется?— Это важный вопрос, не так ли, Люси Салливан? — не сводя с меня глаз, промолвил он. — От ответа многое зависит.— Пожалуй, — промямлила я.— Но я должен быть честен с тобой, — сурово продолжал он. — Я не могу так вот просто взять и сказать тебе то, что ты хочешь услышать, верно?Положа руку на сердце, я не стала бы утверждать, что полностью с ним согласна. В нашем непредсказуемом и неприятном мире услышать то, что хочется, было бы и необычно, и очень приятно.— Пожалуй, — вздохнула я.— Тебе не понравится то, что я скажу, но это все равно мой нравственный долг.— Ладно, — загрустила я.— У меня нет выбора. — Он легко дотронулся до моей щеки.— Знаю.— О! — неожиданно вскрикнул он, театральным жестом широко раскинув руки, чем привлек к себе беспокойные взгляды всей кухни — даже те, кто стоял у двери, обернулись к нам и вытянули шеи. — «О, что за паутину ткем, когда впервые робко лжем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159