– Вперед и налом.
– Но мой банк не откроется до девяти утра! К тому времени уже может быть поздно.
Какое-то время она молча обдумывала его слова.
– Ну что ж, это не мои проблемы. Это дело Духа. Откуда я знаю? Может быть, я и не найду его сегодня.
– Пожалуйста! – Он схватил и сильно сжал ее руку. – Ты должна попытаться найти его!
– Эй! Мне больно! Смотри, поаккуратней, слышишь?
Он выпустил ее руку.
– Извини. Не знаю, что на меня нашло. Но мне нужна твоя помощь!
– Хорошо, – заговорила она примирительно. – Хорошо, ты только спокойней. Но имей в виду, я ничего не обещаю.
Он кивнул. Она продолжала:
– Когда ты отсюда отчалишь, поезжай в бар, как всегда, и жди. Если я с ним свяжусь, он тебе позвонит. Если нет… – Она пожала плечами.
– Понимаю. Но если ты все-таки свяжешься с ним, скажи, что работу надо сделать либо сегодня вечером, либо – самое позднее – завтра рано утром. Скажи, что я в долгу не останусь.
Она взглянула на него со странным выражением.
– Дух, он за этим присмотрит. Ты только не доставляй ему ненужных хлопот, и все. Потому что, детка, скажу тебе одну вещь. Дух – он кру-у-у-у-той мужик. Он знает, как дела делать.
– Что ты имеешь в виду? – Честерфилд забеспокоился.
– Он знает, например, где ты живешь, где твой офис. – Она перешла на устрашающий шепот. – Понимаешь? Дух – невидим. Ты его можешь не видеть, а он рядышком. И он всегда хочет знать, на кого работает. Это как – ну, ты понимаешь – как получить страховой полис.
Внутренности Честерфилда снова болезненно сжались. Голос его задрожал.
– Ты хочешь сказать, он выслеживал меня?
– Да какого черта я знаю? – Шенел нервно затянулась, пепел на кончике сигареты оранжево засветился. Она быстро выдохнула. – Хотя меня бы это не удивило. С Духом всего можно ожидать. – Она быстро взглянула на него краешком глаза. – Так что ты поосторожнее, ладно?
Дом Ансония, на Бродвее, между Семьдесят третьей и Семьдесят четвертой улицами, походил на огромный, пышный свадебный торт. Снаружи – изобилие башенок, балконов, мансардных крыш и луковичных куполов. Внутри – когда-то своеобразные, ни на что не похожие квартиры, ныне безжалостно разделенные и перестроенные несколькими поколениями жильцов.
Квартира Сэмми Кафки на четырнадцатом этаже с угловой башенкой была одним из немногих исключений. Единственный арендатор, проживавший здесь до него, не внес никаких изменений в планировку. В квартире была овальная прихожая, круглая гостиная с тремя высокими французскими дверями, выходившими на балкон, огромная, старомодная кухня и еще шесть больших комнат. Сэмми жил здесь уже сорок лет и клялся, что отсюда его вынесут только вперед ногами.
Сейчас он стоял около французских дверей. Вопли сирены, вечная музыка Нью-Йорка, на какое-то время заглушили все остальные звуки города, поднимавшиеся снизу. Он смотрел на Джонни, неуклюже привалившегося к подушкам бледно-зеленого дивана, уставившись в свой пустой бокал. Сэмми вздохнул.
– Разглядывание пустого бокала, мой мальчик, тебе не поможет, – мягко заметил он.
Вздрогнув, Джонни поднял голову и посмотрел на старика.
Как всегда, этот денди, не имеющий возраста, выглядел безукоризненно. На нем была старомодная домашняя куртка с отделкой цвета бургундского, канареечный широкий галстук с красным узором флер-де-ле, черные вельветовые брюки и элегантные красные шлепанцы с серебряной и золотой вышивкой. Сэмми указал на бокал.
– Еще?
Джонни вздохнул.
– Конечно. Что за черт!
Передав бокал Сэмми, он смотрел, как тот подошел к внушительных размеров буфету в египетском стиле. На нем стоял серебряный поднос с графинами, хрустальными бокалами, кувшином с водой и серебряным ведерком для льда. Пальцы Сэмми были такими же проворными, как и его походка. Он ловко выудил серебряными щипцами кубики льда из запотевшего ведерка. Затем он взял серебряный сосуд с надписью «Бурбон» вокруг горлышка, открыл его, щедро плеснул содержимого в бокал и снова закрыл. Стеклянной палочкой он энергично помешал напиток, прихватил Салфетку и с возгласом «вуаля!» поднес все это Джонни.
Поблагодарив его кивком головы, Джонни принялся за свой уже третий бокал. Откинувшись на подушки, он размышлял. Он уже начал сомневаться, стоило ли вообще приходить сюда. Он чувствовал себя оскорбленным, он впал в депрессию, и ему было очень жаль себя. Может, правильнее было бы зализывать раны в одиночестве? Но сейчас поздно раздумывать. Он уже здесь и уже успел излить душу. И ничего в этом не было зазорного. Ничего такого. У него были все основания для обиды – разве он не спешил, не тащился шесть тысяч миль – ну, что-то около того? И для чего? Чтобы ему , доброму самаритянину, фигурально выражаясь, дали пинка под зад?
Он сердито отхлебнул из бокала.
– До того как вы примете какое-нибудь поспешное, необдуманное решение, почему бы вам не выждать пару деньков, пока вы оба слегка не охладите свой пыл? – предложил Сэмми.
Джонни уставился на него.
– Зачем? – спросил он агрессивно. – Чтобы доставить ей удовольствие еще раз дать мне пинка?
– У нее сейчас трудное время, – вздохнул Сэмми. – И ты это знаешь.
– Да, – с лающим смехом согласился Джонни. – Сначала жизнь – сплошное дерьмо, а потом мы умираем. Я одно могу сказать. С меня довольно.
Жестом каратиста он поднес руку к горлу и опять откинулся на спинку дивана, уставившись в бокал.
Сэмми посмотрел на него долгим, пристальным взглядом. Затем, снова подойдя к французским дверям, отодвинул кружево занавески, чтобы взглянуть на тротуар на противоположной стороне улицы.
– Ты только посмотри на них!
Сердитый и в то же время мечтательный голос Сэмми заставил Джонни поднять глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164