– Извините, мистер Пепперберг. Я не нашла вашего имени и номера в книжке деда.
– Это неудивительно, – ответил он. – Мы с ним недавно пересеклись – вообще-то мы только по телефону и беседовали: мы договорились, что я ему перезвоню. А потом я прочитал о его смерти.
Она ждала объяснений.
– Причина, по которой я первоначально вышел на него, – это имеющаяся у меня запись Лили Шнайдер. Он сказал, что хотел бы прослушать ее.
– Мистер Пепперберг, – сказала Стефани устало. – Насколько я знаю, в его коллекции были все существующие записи Лили Шнайдер. Почему вдруг он захотел прослушать копию записи, которая у него уже есть?
– Запись, о которой идет речь, не является копией, мисс Мерлин. И она никогда не публиковалась. Это пиратская запись.
Стефани поймала взглядом свое бледное отражение в висящем напротив зеркале.
– По-моему, я не совсем вас поняла.
– Я с удовольствием вам объясню. Можно ли нам поговорить об этом при личной встрече? Может быть, за обедом?
Она подавила вздох.
– Мистер Пепперберг, – она старалась сохранять терпение. – Биография Лили Шнайдер умерла вместе с моим дедом.
– Мисс Мерлин, – мягко возразил Пепперберг, – вы знали, что ваш дедушка стоял на пороге величайшего из всех своих открытий?
У Стефани закружилась голова. Мгновенно вернулись все ее подозрения насчет рассерженных и потревоженных источников информации.
– Мисс Мерлин? Вы слушаете?
Она вцепилась в трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Да, – выдавила она.
– И еще одна вещь. – Он явно колебался.
– Что именно?
– Мне все равно, что пишут в газетах. У вашего дедушки не было никаких оснований для самоубийства, мисс Мерлин. Никаких вообще. Учитывая то, что я для него приготовил.
– А если мой дед не совершал самоубийства? – Она прошептала эти слова. – Тогда как это называется, то, что произошло с ним?
Его голос стал тише.
– Думаю, вы уже знаете ответ на ваш вопрос, мисс Мерлин.
Стефани глубоко вздохнула. Не она ли сама выразила это мнение в полиции всего три дня назад? Но теперь, когда человек, которого она слышит впервые в жизни, облекает ее подозрения в слова, она испытывала такое чувство, как будто у нее в ране поворачивали нож.
Она быстро прикинула. С утра ей надо заехать в свою квартиру, оставить там Уальдо и разобрать почту.
– Давайте договоримся так, мистер Пепперберг. Мне с утра надо быть в центре, там есть такое бистро, называется «На уголке». Это в треугольнике, где соединяются Восьмая авеню, Западная Четвертая и Джейн-стрит. Вы сможете его найти?
Она выбрала это место инстинктивно. «Я встречусь с ним на нейтральной территории, – думала она. – В окружении людей. Береженого Бог бережет…»
– Бистро «На уголке», – повторил он. – Я буду вас там ждать, мисс Мерлин.
– Ну, допустим, около полудня?
– То есть около двенадцати.
Стефани медленно повесила трубку. Несколько минут она стояла на месте, обхватив себя руками, наморщив в задумчивости лоб. Действительно ли Алан Пепперберг знал что-то, чего не знала она?
«Преследование дикого гуся, – предупредила она саму себя. – Скорее всего, этим все и ограничится. Лучше ни на что особенно не надеяться. Насколько я понимаю, он может и вообще не прийти».
12
Нью-Йорк
Широкая, оживленная Парк-авеню напоминала о Парижских бульварах. По обеим сторонам ее расположились самые дорогие жилые дома в мире, гнездо богатейших, старейших и влиятельнейших семей Нью-Йорка. И конечно, не случайно здесь разместились и самые старые, престижные и респектабельные клубы. Основанный сто пятьдесят четыре года назад, очень спокойный, неброский, очень консервативный и ужасно, ужасно снобистский Юнион-клуб является их дедушкой.
В тот вечер без четверти шесть Томас Эндрю Честерфилд Третий находился в доступной отнюдь не для всех посетителей клуба Южной комнате, где он принимал Теодора Халлингби, президента одной из крупнейших телекомпаний, которую он пытался заполучить в клиенты «Хатауэй, Муни, Бухсаум, Честерфилд и Гардини». Чтобы подмаслить процесс, Честерфилд вскрыл бутылку столетнего арманьяка из своего личного отделения в клубном погребе.
Он собственноручно разлил его по огромным бокалам, не доверяя официанту восьмисотдолларовый сосуд.
– Я хранил образец этого разлива долгие годы, – улыбаясь, сказал он Халлингби. – По-моему, сейчас самое время посмотреть, насколько эта жидкость выдержана, а?
Халлингби исполнил ритуал взбалтывания, нюханья и отхлебывания. Затем он откинулся назад. Его лицо было розовым. Он явно сумел оценить достоинства напитка.
– О, – пробормотал он с одобрением, – превосходно, превосходно.
– Старше меня, – ухмыльнулся Честерфилд. Халлингби с легкой завистью огляделся.
– Вы знаете, мне вроде здесь нравится. – Он старался придать своему голосу безразличие. – И долго нужно ожидать своей очереди, чтобы быть принятым в члены этого клуба?
Честерфилд поднял на него глаза.
– Ну в общем, очередь – не такая уж большая проблема. Если, – добавил он мягко, – если вы правильно выберете члена клуба, который даст вам рекомендацию.
Ну вот. Соблазняющая приманка насажена.
– Неужели? – спросил Халлингби, поднимая свой бокал к свету, чтобы посмотреть на янтарную жидкость.
Честерфилд кивнул.
– Если вам интересно осмотреть клуб, можем совершить небольшую экскурсию.
– Гм… – произнес Халлингби неопределенно, не желая обнаруживать своего интереса. Он сделал еще глоток и вдохнул аромат, поднимавшийся из узкого отверстия бокала, наполнивший его чувством приобщенности к миру избранных. – Когда-нибудь воспользуюсь вашим предложением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164