Но они спят. После… Ч он сделал ру
кой слабый жест, сказавший наконец о том, как он близок к своему последнем
у рубежу, Ч после первой победы, не раньше! Кстати, я забыл… Как тебя зовут?

Ч Рэнди… Рэндалл Баккара… Ч Губы мальчишки изогнулись, и он с усмешкой
выговорил: Ч Го-су-дарь отец мой.
Ч Пока не уходи… Рэндалл. Я еще не закончил. Мне еще надобно передать теб
е, для чего, собственно, мы городим весь этот сыр-бор. Сядь здесь и жди.
Он откинулся наконец на подушки и позволил своему телу расслабиться, сло
вно растечься по царскому ложу. Закрыл глаза, зная, что уже не откроет их. О
н, Рутгер Баккара, прозванный Ужасным, сделал свое дело и готов получить с
вободу. Он не верил, что душа его пойдет в ад, ибо хоть и верил в магию, но не в
ерил в существование души.
Он пустился мыслью по иным тропам, выпустил ее из груды стесненных строе
ний, именуемых дворцом, где уже много лет, с тех пор как он добился всего, до
чего смог додуматься, безвылазно томился его дух, где маялись бездельем
его собственные безудержные бесы, и пустил ее по улочкам, по дорогам, по ле
сам и полям. У него была тайна, в какой он постеснялся бы признаться словам
и. Король-Чудовище любил свою землю.
Северная Страна. Большая, ибо он не удовольствовался бы малым. Холодная, б
ольшую часть года скованная льдом, закутанная в снега, как юная принцесс
а в горностаи. Изысканные изморозные кружева, дымки испарений над протал
инами, грачи с их гнездами в еще голых ветвях и их варварские вопли, бодрящ
ие дух пуще любого дамского угодника-соловья. Хруст утреннего льда под н
огами и вода с утра такая, что зубы ломит. Пар от конских боков, да что там, д
аже пар от навоза! Божественно, как колокольный звон на заре. Еще была жива
я суета торговых рядов и города, старые Ч полные тайн, и новые Ч полные н
адежд. Еда. Мясное и печеное, все остро пахнущее, все горячее, насыщенное в
кусом, все испускающее этот так любимый им белый пар! Он представил себя с
идящим в санях, под медвежьей шкурой, да так явно, что мороз начал пощипыва
ть скулы и снег заскрипел под стальными полозьями. Он был один в этих саня
х. Наконец-то и в кои-то веки Ч один, принадлежащий лишь себе и своим желан
иям. Четверка вороных неслась, звеня бубенчиками, вдаль и вдаль, комья гол
убого снега летели из-под копыт. И слава богу, он уходил, оставляя позади и
х всех с их дрязгами, осточертевшими ему еще при жизни. Он летел по заснеже
нной равнине, а потом парил над нею, думая о том, что неожиданно оказалось
способно напоследок согреть его оледеневшее "я". «Мой мальчик, мой сын, мое
продолжение…»

2. А в это время в глубинке…

Декорации, как это ни странно, не слишком изменились. Только, как говоритс
я, труба стала пониже да дым Ч пожиже. Точно так же, как у смертного ложа Уж
асного Короля, источник света обрисовывал вокруг себя пятачок видимост
и, за пределами которого теснилась тьма. Вот только пряные травяные запа
хи были здесь резче, стены за пределами освещенной зоны угадывались не к
аменные, вобравшие в себя свинцовый холод зимы, а бревенчатые, прогретые,
черные от копоти и смолы, добротные, знававшие лучшие времена, да и сами в
наследство от них оставшиеся. Были когда-то в семье мужики, способные сру
бить этакую хату.
Да вот еще суеты здесь было побольше. Не короли, могли себе и позволить. Ак
курат в тот час, когда Король-Чудовище стоял перед разверстой могилой, по
витуха Ува потела, помогая родиться новой жизни и вовсю поминая неладну
мать. В профессиональной карьере Увы насчитывалось не так уж много неуда
ч, во всяком случае, она не без оснований гордилась своей репутацией, одна
ко этот раз заставлял ее задуматься о пользе смирения и о том еще, что все
касательно женских дел находится в руках божьей матери и заступницы мил
осердной Йолы. Вот уж воистину, ежели плуг с самого начала пойдет не так, т
о и не жди, что борозда выйдет прямо.
Вообще Ува на дому не работала. Привыкла, что ко времени или по скорой нужд
е приглашали ее в дом, угощали все время, покуда она там пребывала, в случа
е успешного исхода наливали чарочку и щедро одаривали за труды. Настольк
о щедро, что своего хозяйства она не вела. И так все было: и мясо по холодам,
и пива жбанчик, и ларчик с цветными платками, и даже денежка под половицей
. На этот же раз счастье буквально привалило к порогу. Самым брюхом.
Схватки начались давно, были сильными и, судя по сдавленным стонам, болез
ненными, и воды уже отошли. Грех было бросить бабу в сугробе, ясно ведь, на ч
ью совесть легли бы две жизни. Помогла бы уж, чем могла, даже если бы не обна
ружилась в скрюченной полузамерзшей руке серебряная денежка, подлинна
я, согласно пробе на зуб, так что формально Ува внакладе не оставалась.
Дитя греха стремилось на свет, это ясно. Законных-то по-установленному, в
своей постели рожают. Уже в хате Ува рассмотрела, что баба молодая и шуба н
а ней богатая, в пол. Шапки не было, в смоляных волосах снег, а глаза в таких
темных кругах, что за банного луня могла бы сойти, детей да девок пугать в
темную ночь. Черная масть в этих краях ох как редка: все больше белесые да
рыжие, темно-русый волос аж за версту видать, а тут диво такое, аж в синеву,
в вороний отлив.
Опытный глаз подсказал: медлить нельзя. Раскатала на столе холст, вытрях
нула чуть живую гостью из шубы да из платья, алого, словно грех, взгромозди
ла на стол, благо молода была еще и здорова, метнула котел на огонь, повяза
лась кругом тряпкой, чтоб платья не испоганить, и приступила денежку отр
абатывать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116