Расплавленная бронза — а где-то, возможно, чугун, серебро или медь — светилась тусклым багровым светом в огромных, пышущих жаром подобно жерлу вулкана плавильных чанах. Тяжелые ковши с расплавом покачивались на цепях на высоте восьми футов от пола литейного цеха, перенося свое раскаленное, смертельно опасное содержимое от печей к бесконечным рядам литейных форм, среди которых попадались гиганты шести или даже семи футов в высоту. Заполненные отливками формы перетаскивали остывать в сторону, и их нагромождения занимали большую часть цеха, оставляя только узкие проходы.
Литейщики, вооруженные длинными стальными баграми с крюком на конце, наклоняли ковши, разливая их переливающееся зловещим красно-золотым свечением содержимое по формам; при этом расплавленный металл каждый раз разбрызгивал по сторонам целый фонтан светящихся искр. Судя по всему, плохо защищали даже тяжелые робы, поскольку литейщики старались держаться от них подальше. Другие рабочие с помощью тяжелых железных щипцов оттаскивали в сторону готовые отливки, освобождая место для новых форм под двутавровыми балками, по которым перемещались ковши. Над плавильными печами громоздились стальной паутиной подвешенные к конструкциям перекрытия мостки для обслуживания. Громыхающие ленты транспортеров подавали наверх металлические слитки, которые мокрые от пота взрослые и подростки сбрасывали в жерла печей, тогда как внизу полуголые кочегары швыряли лопатами уголь в топки, поддерживая в печах необходимую для плавления бронзы температуру.
И в самом центре этого адского пекла ковылял в поисках выхода Сид Кедермен. Стараясь не обращать внимания на противный привкус горелого металла на языке и в горле, Скитер бросился в его сторону. Здесь мы все можем угробиться , сообразил он вдруг, испытав приступ липкого страха. Все до одного. Если Кедермену удалось бы скрыться из вида достаточно надолго, чтобы спрятаться где-нибудь здесь, он мог бы воспользоваться темнотой и этим закладывающим уши грохотом, чтобы перестрелять их всех поодиночке из своего чертова пистолета с глушителем, и никто даже не услышит падения тел…
— Разделяемся! — крикнул Скитер, перекрывая грохот цеха, когда Кедермен, пригнувшись, нырнул в один из проходов между остывающими отливками. — Попытайтесь не дать ему добраться до противоположного выхода… или залечь где-нибудь, пока он не предпринял какой-нибудь новой пакости! И ради Бога, поосторожнее с этими печами и ковшами! Пошли!
Тэнглвуд и Армстро свернули направо и осторожным шагом скрылись в полумраке. Лишь изредка их фигуры высвечивались силуэтами или обозначались бликами, когда они проходили мимо очередной заполняемой расплавом формы. Марго следовала за Скитером.
— Ты в порядке? — крикнула она ему в ухо. — Ты хромаешь!
— Пустяк! Царапина! Щиплет немного, и все! В детстве, когда он учился ездить верхом, ему приходилось и хуже. Много хуже. Скитер держал свой тяжелый «уэбли-грин» наготове, на полусогнутых руках на уровне груди — так чтобы Кедермен не мог выбить его из рук, если вдруг выскочит из-за какого-нибудь угла. Идти, выставив пистолет вперед на вытянутых руках — самый верный способ расстаться с оружием и жизнью. Так ходят только кретины в кино — и те идиоты, что этим кино верят.
Скитер и Марго осторожно пробирались по узкому ущелью из остывающих отливок в обшитых деревом формах. Им приходилось перемещаться буквально спина к спине, обшаривая взглядами и стволами все неровности и зазоры между отливками. Литейные формы имели самые причудливые очертания, а торчащие доски угрожали коленям, лбам, плечам… От остывающей бронзы исходил жар, как от раскаленных полуденным летним солнцем камней; жара притупляла реакцию и обволакивала сознание багровой пеленой. Дышать было тяжело, а уж услышать что-то в царивших в цеху звоне и грохоте — так и вовсе невозможно. Расплавленный металл в жерлах печей освещал помещение редкими сполохами, и тогда отливки отбрасывали на пол фантастические, безумные тени.
Скитер двигался, повинуясь инстинкту охотника, попавшего на незнакомые земли. Шаг вперед, взгляд направо… налево… еще чуть вперед… взгляд на пол: не видно ли капель крови?., взгляд вдоль прохода — не шевельнется ли что-нибудь в полумраке?.. И так из ряда в ряд, смахивая со лба пот, стараясь не обращать внимания на зуд кожи под насквозь промокшей шерстяной одеждой, на ноющую царапину с внутренней стороны бедра, на скользкую от пота рукоятку пистолета в руках… Так… пригнуться… еще взгляд вперед…
Деревянная обшивка формы у самой головы Скитера брызнула щепками от попадания пули. Острая щепка больно ударила по щеке и по носу. Он стиснул зубы от боли и пригнулся, открыв ответный огонь по неясному шевелению через три ряда от себя. Тяжелый «уэбли» дернулся в мокрых ладонях, но грохот выстрелов почти полностью потонул в шуме цеха. Скитер заморгал, пытаясь прояснить зрение, и махнул Марго, чтобы та пригнулась и не лезла вперед. Смешанный с кровью пот лез в глаза, оцарапанная щека болела как от пчелиного укуса… Черт, надо потом проверить, не осталось ли заноз… Он моргнул еще несколько раз и протер глаза грязным, изорванным рукавом. Когда взгляд снова прояснился, он осторожно выглянул из-за угла — на этот раз на уровне бедра, не выше. Сид Кедермен стоял, привалившись к высокой отливке, держа пистолет наготове, но взгляд его был направлен слишком высоко. Скитер выстрелил, и пуля разнесла в щепки доску в шести дюймах от груди Кедермена. Скитер выругался, проклиная свои слезящиеся глаза, и пот, из-за которого пистолет еле удерживался в руках, и свою бездарную стрельбу…
— Идем!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147