Белки выкаченных, бесцветные глаз густо усеивали мелкие сосуды.– Нет, Хиллориан, вы не помешали. Начинайте – я слушаю.Полковник отчего-то смутился.– Есть новости насчет Аномалии?Аналитик повел грузными плечами.– Там новости каждые полчаса. Границы зоны плавают, как хотят. Динамику я отправлю вам на терминал. Еще что-то?– Пожалуй, нет. Как ваше здоровье?Аналитик растянул в улыбке синеватые, бескровные губы:– Бренная плоть распадается, дух – светел как никогда.– Человек, который так шутит – не в худшей форме.– Полно, полно, молодой человек. Вы – льстец.Сорокадвухлетний Хиллориан безропотно проглотил “молодого человека” – спорить с язвой-Аналитиком почиталось в Департаменте за дурной тон.– До свидания. Удачи вам и долгих дней.Старик положил ладони на ручки кресла – сработал бесшумный моторчик – коляска резко выкатилась вперед, преградив путь оторопевшему Хиллориану. Полковник оступился и чуть не упал.– Извините. Я неловок.– Погодите! Вы упускаете свой шанс.– ?– Вы пришли, чтобы спросить, молодой человек. В самом деле – к чему было зря гонять лифт. Спрашивайте, пока у вас есть время.Полковник заколебался. Старик перехватил взгляд Хиллориана и чуть качнул тяжелой головой:– Не бойтесь пси-“жучков”… Сдвиньте бумаги на столе.– Я ухожу.– Никуда вы не уйдете, Септимус. Сдвиньте бумаги… Видите?Освобожденная из-под груды хлама, на круглом столе мирно лежала плоская черная коробочка включенного шумогенератора. Полковник проглотил сухой комок в горле:– Зачем, порази вас Разум?! Вы нарушили первое правило лояльности, Аналитик. Через несколько часов записи детекторов расшифруют. Я не дам за ваше благополучие и конфедеральной гинеи.– А я и говорю – спрашивайте, пока есть время. Сядьте поближе, напротив меня – вот так. Я хочу видеть ваши глаза.Септимус Хиллориан осторожно опустился на складной брезентовый стульчик.Аналитик хрипло вздохнул, на мгновение опустил отечные веки.– Я ждал – кто-то придет. Среди возможных вариантов вы были на четвертом месте… Раньше я делал меньше ошибок. Сдаю, побери меня холера. О чем хотите спросить меня: об Аномалии, о Департаменте, о себе?– Обо всем. Сначала – о вас.– Я только преждевременно постаревший псионик. Слишком больная развалина, чтобы получать удовольствие от жизни – я даже коньяк пить не могу. Ради моих врожденных способностей Департамент терпит в своих стенах эту разбитую галошу.Уникальный в своем роде Аналитик кокетничал притворной скромностью старости – сенсы, возможности которых трансформировались в интуитивно-аналитический дар, ценились на вес золота. Старик был лучшим.Тон разговора еле заметно переменился – Аналитик перешел на “ты”.– Не будем терять время, сынок. Отсчет уже пошел, пока он тикает еле слышно, но вот когда рванет… Поверь слову старого ворчуна, многие потеряют свои головы.– Что такое Аномалия? Это…– Это чужое вторжение. Медленное… Очень медленное, оно станет по-настоящему опасным через десятилетия, но когда-нибудь – станет.Хиллориан напрягся, но не отвел взгляда от черных провалов зрачков Аналитика.– Чье?– Этого я не могу сказать. Предположения слишком зыбки – я не хочу ослаблять тебя своими фобиями, парень.– Вы рассказали об этом Фантому?– Нет.– Почему?– Это ответ на второй твой вопрос – о Департаменте. Фантом не подлец – не надо обострять, сынок. Он человек, со своими амбициями, и в этом качестве видит одно – полноценную пси-наводку, причем впервые не созданную никем из людей. Колоссальную по силе. Мощную, прицельную, сокрушительную. Ты сам – не псионик, и никогда им не будешь. Ты чувствуешь зависть к псионикам, Септимус?…Полковник опустил глаза и, помедлив, коротко кивнул.– Верно. Ты не попытался врать мне – уже это хорошо. А теперь представь себе, каким эхом аукнется техническая возможность полноценной имитации возможностей сенса – да что там имитация, обладатель такой технологии заткнет за пояс сотню псиоников средней руки. Это ни что иное, как нарушение фундаментального исключения Калассиана. Псионический дар – всем. Скажи мне, положа руку на сердце – ты бы отказался?Хиллориан попытался отвернуться, не смотреть в черные зрачки Аналитика. От мучительных, безуспешный попыток ныла шея.– Ты бы отказался?– Да…Боль в шее отпустила. Хиллориан коснулся позвонков, помассировал затылок.– Ваши беспардонные штучки меня раздражают.– Я должен был убедиться в твоей искренности, сынок.– Убедились?– Вполне. Могу я спросить тебя о мотивах отказа?Хиллориан припомнил грязноватый пепел, оставшийся от интервью Хэри Майера.– Природный сенс платит за пси-наводки собой, он укорачивает собственную жизнь. Нельзя позволять человеку приобретать могущество, не платя за это ничем. Я атеист, Мировой Разум для меня – только словесная абстракция. Но если ад есть, если понятие греха все же не пустой звук – смертным грешником будет не маньяк-убийца, не растлитель, не продажный политик. Им будет человек с коробочкой в кармане – той, что по дешевке отдает в руки владельца разум другого существа.Аналитик удовлетворенно кивнул.– Что ж, пусть в четвертой кандидатуре, но я не ошибся… Теперь о Фантоме. Наш шеф по-своему честен. Но он на беду придерживается мнения, прямо противоположного твоему, Септимус. Идея-фикс: власть – в руки достойных. Сделать неуязвимыми сенсами элиту Каленусии – талантливых, ярких, прошедших сквозь сито в ряды истеблишмента. Возможно, и даже наверняка, он причисляет к избранным себя. Ты знаешь, чем чревата раскрутка дела?– Любой конфликт в верхах переходит на качественно новый по разрушениям уровень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24