Отвечай, пока по-хорошему спрашивают! Откуда здесь появились? Кто прислал?— Никто нас не присылал. Мы сами пришли.— Кто вы такие? Янычары?— С чего вы это взяли?— Не выкручивайся, видим по шкуре!Звенигора взглянул на свою одежду, усмехнулся. Действительно, он мог вызвать подозрение у гайдутинов, если это вправду они. Хотя его одежда была забрызгана грязью, сильно измята, но сохраняла ещё признаки янычарского наряда.— Такую шкуру можно и скинуть!— Это тебя не спасёт, янычар!— Как сказать, а то и спасёт… Развяжите мне руки!..Хозяин хижины посмотрел на стройного молодого парня, который начинал допрос:— Развязать, Коста?Тот утвердительно кивнул головой.Сопя, старик нагнулся и перерезал ножом верёвку. Расправив руки, Арсен не спеша снял янычарский бешмет. Потом взялся за сорочку. Потянул — и почувствовал острую боль по всей спине. Сорочка присохла, вросла в глубокие язвы. Стиснув зубы, изо всех сил рванул её через голову и, скомкав, кинул в угол. Повернулся спиной к свету:— Глядите!В хижине стало совсем тихо. Стало слышно, как потрескивает свеча.— О леле! — вскрикнул Коста. — Что это у тебя, человече? Вся спина в язвах, в крови!Вместо ответа Арсен, перемогая боль, спросил:— Теперь говорите, кто вы?— Мы — гайдутины!Звенигора с трудом присел на сено, облегчённо вздохнул:— Я так и думал… Ведите нас к воеводе Младену!Коста переглянулся с товарищами.— Ты, незнакомец, знаешь воеводу?— Да.— Кто ты и твои товарищи?— Мы невольники. Бежали с каторги…— Руснаки?— Да.— Гм… Вот так притча! — почесал затылок Коста. Видно было, что он смущён и не знает, как поступить. — До воеводы Младена далеко… Да и не имею права вести вас туда, чужеземцы. Или вот что… Проведу я вас к Драгану, а он уже пусть решает, что с вами делать. Не так ли, друзья?Гайдутины в знак согласия закивали головами:— Да, да!— К Драгану? Так это же мой друг! — вскрикнул Арсен, стараясь подняться. — Ведите нас быстрее к нему!Однако силы, наконец, изменили ему. Голова закружилась, и он, весь окровавленный, повалился на пол. К нему кинулись Роман и Спыхальский.— Сто дзяблив! Довели, доконали человека!.. — ворчал пан Мартын. — Лайдаки, проше пана!.. МАТЬ И СЫН 1 Высоко в горах, среди неприступных скал, на заросшей соснами и елями тихой долине стоит несколько новых хижин. Сложенные из грубо обтёсанных брёвен, они кажутся издалека приземистыми грибами, из верхушек которых вьются сизые дымки. Перед хижинами бормотал свою нескончаемую песню небольшой ручеёк с прозрачной ледяной водой.Там, где ручей перегорожен, разлилось небольшое живописное озерко. На его берегу, на плоском камне, стоит девушка. Крепким берёзовым вальком изо всех сил колотит мокрое бельё, а от ударов во все стороны разлетаются брызги, словно блестящие искры.На другой стороне поляны, где виднеется единственный выход из тесной долины, стоит, опираясь на дубовую палку, представительный, средних лет человек в красивом, расшитом узорами кожухе и, прикрыв глаза рукой, всматривается в еле заметную тропинку, что вьётся между скал— Ох, горе нам! — воскликнул он. — Опять кого-то несут на носилках! Предупреждал ведь Драгана: «Береги людей, их у нас так мало осталось, не ввязывайся в бой с янычарами! Захвати „языка“ — и возвращайся назад!» Так нет…— Кого это, отец? — вскочила девушка.— Сейчас узнаем, Златка. Впереди, кажется, Дундьо, за ним Славчо… Носилки несут… Возле них не узнаю кто… Какой-то усатый! Кто бы это мог быть?.. А вот Драгана не видно… Неужели это его несут? Убитого или раненого?— Драгана? — подбежала Златка. — Бедная Марийка! Как она это переживёт… Надо позвать её!Она вся напряглась, словно собралась взлететь, как птица, и лететь к своей подруге.За время пребывания в гайдутинском стане, в отдалённом, диком уголке Старой Планины, Златка близко сошлась с Марийкой, ставшей женою Драгана. Быстро переняла от неё обычаи балканджиев, умение вести нехитрое гайдутинское домашнее хозяйство, целый ряд словечек, характерных для говора горцев.Отец каждый день учил дочку стрелять из пистолета, рубиться на саблях и ездить верхом на коне. Старый воевода считал, что его дочь, живя среди повстанцев, обязана научиться всему, что умеют они.Свободная жизнь в горах, военные упражнения и посильная работа закалили девушку. Она сохранила гибкость стана, матовую нежность лица, но приобрела гордую, независимую осанку, загорела на солнце и ветре, в глазах, вместо покорности и страха, появилось выражение спокойной уравновешенности, решимости и готовности постоять за себя.Это уже была не та Златка, что полгода тому назад, — так изменила её жизнь.Сейчас, в минуту тревоги, ожидая опасности, новые черты особенно ярко проявились в её внешности. В другое время воевода залюбовался бы дочкой — такая она была красивая, — но теперь не до того.— Погоди! — остановил он. — Не пугай раньше времени Марийку! Да вон, кажется, и сам Драган с парнями… Он, наверно, малость отстал… Нет, на носилках кто-то другой… Беги-ка приготовь все, что нужно, для раненого!Но Златка вдруг вскрикнула, бросилась вперёд, к самому обрыву. И застыла неподвижно, прижав ладонь к губам, будто хотела что-то сказать и вдруг передумала. Пристально, не отрывая глаз, всматривалась в тех, кто шёл впереди приближавшегося отряда.— Что с тобой, доченька! — встревожился воевода. — Что там такое увидела?— Отец, ты сказал, какой-то усатый? Так ведь это Спыхальский! Я тебе рассказывала о нем…Девушка побледнела. Воевода обнял дочку:— Не волнуйся, Златка. Это ещё ни о чем не говорит. Почему ты думаешь, что со Спыхальским обязательно должен быть и Звенигора?— Не знаю… Но почему-то так жутко вдруг стало на сердце…— Успокойся, глупенькая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13