Навстречу уже спешили наскоро собранные отряды солдат, впопыхах вооружающиеся шпагами и мушкетами.
Первые разрозненные цепи были смяты неистовым ударом атакующих, но стычка со следующими переросла в страшный рукопашный бой.
Однако ружейная и артиллерийская стрельба привлекла пристальное внимание кардинала. Он бросил подрывников, за работой которых наблюдал, и направился к батарее, которой предназначалось пробить брешь в стенах Ла-Рошели у бухты Конь, — к батарее, которая так внезапно оказалась во власти гугенотов.
Первой мыслью кардинала было, что осаждающие получили подкрепление и перешли в наступление. Но никакой отряд не выходил из города; перед ним была всего лишь горстка смельчаков.
— Э! Да это сюрприз! У волков ещё есть зубы! — проговорил он.
Он сделал знак двум офицерам, и они поскакали галопом к месту сражения. В это время, зажатые со всех сторон, атакованные свежими полками католиков, оправившихся от неожиданности, гугеноты, которые всего одно недолгое мгновение были хозяевами форта Болье, начали отступать.
Только горстка их оставалась на батарее. Старик-ополченец, с которым недавно разговаривал г-н де ла Герш, бросил свою кирку и поспешно сталкивал в вырытую у бруствера яму одну за другой три пороховые бочки, потом навалил туда брусья, обломки лафетов, кучу камней, а затем насыпал на земле дорожку из черного пороха. Присев сбоку от этой импровизированной мины, старик держал в руке тлеющий орудийный фитиль.
После каждой вражеской атаки отряд храбрецов, ведомый Арманом-Луи, откатывался все дальше, больше и больше приближался к месту, где сидел старик-ополченец. Почти все бойцы были ранены, а некоторым уже никогда не суждено было дойти до него.
— К орудиям! — громко крикнул Арман-Луи.
Пятьдесят солдат подбежали к пушкам, отставленным г-ном де Ришелье, и развернули их на королевскую армию; забив в зияющие жерла орудий зарядные картузы и пакеты с картечью, гугеноты ждали.
В момент, когда королевские отряды, на мгновение отброшенные неистовой атакой Армана-Луи и его всадников, возобновили наступление, г-н де ла Герш и его верные соратники отступили.
— Огонь! — скомандовал, наконец, он.
Потоки огня хлестнули через бруствер, и батарея исчезла в облаке дыма.
— Теперь отходим! — крикнул г-н де ла Герш.
И все, кто был в состоянии двигаться, перебрались через бруствер.
— Ты идешь? Жан Готье! — обратился Арман-Луи к старику-ополченцу, застывшему у черной ямой перед бруствером.
Старик отрицательно покачал головой.
— Нет! — сказал он. — Если отступление не будет прикрыто, вы все погибните! Вы слышите эти крики и приказы командиров, которые созывают католиков?.. Тем, кто видел меня убегающим, расскажите, как я умер…
Арман-Луи все понял.
— Ах! Бедняга Жан Готье! Не передумаешь? — крикнул он. Но Жан Готье показал ему пальцем на Ла Рошель.
— Бегите! Я должен искупить мой грех!
— Прыгай на круп, едем! — ещё раз крикнул г-н де ла Герш, — а затем, взволнованный, дружески обнял старого вояку.
Тем временем сквозь дымовую завесу уже стали видны цепи атакующих.
Энергичным движением Жан Готье оттолкнул Армана-Луи, который только что обнимал его, и спрятался с дымящимся фитилем за лафет.
— Прощай! — крикнул он.
Арман-Луи одним прыжком перескочил траншею батареи и присоединился к гугенотам.
— Шапки долой, господа! — сказал он дворянам, тесно окружившим его. — Один мученик пожертвовал собой.
В этот момент королевские отряды пошли на штурм. Вскоре вражеские офицеры уже были на батарее и стояли на бруствере, победно размахивая шпагами.
— О! Как они уже далеко! — сказал один из них, ища гугенотов взглядом.
— Разве они не показали нам пример того, как надо действовать? К орудиям, канониры! — крикнул сердито капитан. — Цельтесь ниже!
Пушки, подчиняясь сотне сильных рук, снова повернулись на своих лафетах.
Арман-Луи все ещё стоял с непокрытой головой позади своего отряда. Он смотрел в сторону батареи. Вдали перед боевыми порядками своих полков быстро скакал кардинал Ришелье. Вдруг какой-то человек поднялся на гребень бруствера. Он вращал над головой зажженный фитиль.
— Да здравствует вера и смерть католиков! — выкрикнул он.
И мощный взрыв захлестнул все клубами дыма и огненными молниями. Земля задрожала под ногами лошадей, и несколько осколков упали у ног г-на де ла Герш.
— Прими, Господи, его душу! Он умер, — проговорил Арман-Луи.
Позади него, совсем рядом с бухтой Конь, остальная часть его отряда с ужасом взирала на это зрелище…
… — Вот это да! — сказал молодой офицер, лошадь которого, белая от пены, остановилась подле кардинала. — Я прибыл вовремя, — по крайней мере, чтобы увидеть самое интересное!
— Ах, вот и вы, господин де Шофонтен, — увидел его г-н де Ришелье. — В составе этого «самого интересного», как вы сказали, десять прекрасных бронзовых пушек, не считая пищалей, и пятьсот лучших бойцов… Но, знайте, пусть бы я потерял там моих последних мушкетеров и мои последние пищали, зато все равно взял бы город!
Тяжелое черное облако пыли и дыма, поднявшееся над батареей, постепенно рассеялось от дуновение ветра, и глазам кардинала и г-на де Шофонтена открылась ужасная картина: всюду на земле валялись бесформенные обломки, поврежденные, разбитые и перевернутые пушки, разбитые укрепления, а посреди этих дымящихся руин — разорванные трупы, черные, обожженные. С батареи, точно из адской бездны, неслись стоны и вопли.
Г-н де ла Герш, в сотне ярдов от разрушенной батареи, стоял не шелохнувшись.
Кардинал показал на него Рено взмахом руки.
— У вас, сударь, как мне сказали, есть знакомые в Ла-Рошели, — сказал он, — не могли бы вы сказать мне имя вон того всадника?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178