Но возможно, ты прав.— Конечно, я прав. — Он придвинулся еще ближе. — Разве наш первый поцелуй не отличался от второго, третьего или четвертого?— Мы целовались всего однажды.Трейс негромко поцокал языком.— Это не совсем так.— Разве?— Возможно, мы целовались только однажды, но зато несколько раз.Шайлер тяжело сглотнула.— Я бы не сказала.— А я — да. — Он помолчал. — У меня есть теория. Хочешь узнать, в чем она заключается?— Думаю, ты ее изложишь независимо от моего желания, — произнесла она с едва заметной улыбкой.Трейс не обратил внимания на ее попытку обратить их разговор в шутку.— Я считаю, что самая распространенная ошибка, которую совершают и мужчины, и женщины, состоит в том, что они смешивают воздействие самого поцелуя с сопутствующими ему обстоятельствами. Они с легкостью поддаются очарованию романтической обстановки — на них влияют красота сада, тихая музыка, играющая в отдалении, аромат цветов в воздухе.— Лунный свет, — добавила Шайлер.— Лунный свет, — повторил он. — Но есть простой тест, позволяющий избавиться от иллюзий.— Тест?Трейс оставил ее вопрос без внимания.— Как ты думаешь, в чем разница между дневными и ночными поцелуями?— В количестве света?— Я говорю об ощущениях.Шайлер в задумчивости посмотрела на него:— Если говорить в целом, то ночью люди становятся менее сдержанными.— Ценное наблюдение. — Он, в свою очередь, тоже пристально посмотрел на нее — Что-нибудь еще?Шайлер поднесла руку, в которой она держала шарфик, к груди и прижала ее к сердцу, словно ожидая защиты от шарфика.— Ну, еще большинство людей становятся более раскованными.— Тоже верное наблюдение.— В ночи есть что-то чувственное, обольстительное, эротичное.— Как раз это я и имел в виду. Она вдохнула и тут же выдохнула.— А в чем заключается твой простой тест?Трейс сократил расстояние между ними до минимума.— Надо поцеловаться в наиболее неромантичной обстановке, какую только можно себе представить. Среди бела дня. — Шайлер подозрительно прищурилась. — А иначе как узнать, что это не было воздействием сада, музыки, аромата цветов…— Лунного света? — подхватила она.— Точно. Дело в лунном свете или в нас самих?Шайлер выпрямилась.— У вас, сэр, изощренный и коварный ум.Трейс прикинулся оскорбленным.Она поинтересовалась:— Ты всегда выигрываешь свои дела при помощи подобных доводов?Он ушел от прямого ответа:— Я мало участвую в судебных разбирательствах.Она продолжала упорствовать:— Но когда участвуешь, ты обычно выигрываешь?Сейчас было не время скромничать или лгать.— Всегда.— Я так и думала.Трейс улыбнулся:— Ну что, перейдем к тесту?Шайлер сжимала шарф уже с меньшим напряжением.— Наверное, я и сама хотела бы узнать, что произошло той ночью.— Есть только один способ выяснить это, — настаивал он.Долю секунды Шайлер колебалась. Затем сделала шаг ему навстречу, бормоча себе под нос:— Разве не любопытство сгубило кошку?..— Поверь мне, удовлетворив его, она спаслась.Сначала они хотели удовлетворить лишь свое любопытство — и Трейс, и она сама. В конце концов, у нее и правда были сомнения насчет той ночи в беседке и своей реакции на его поцелуй.Шайлер хотела проверить и еще одну вещь, о чем Трейс, конечно же, не догадывался. Джонни целовал ее днем, и, хотя его поцелуй был приятен, сладостен и свеж, в этот раз в ней ничто не шевельнулось.«Хотя эпитет „приятный“, — решила Шайлер, — весьма сомнительный комплимент поцелую мужчины».Зависела ли ее реакция на поцелуй Трейса от стечения обстоятельств? Было ли то воздействием прохладной ночи — в конце концов, она тогда промерзла до костей, — или же звезд над головой, или аромата росы на траве, или запаха весенних цветов?Ночью цветы благоухают совсем по-другому. Почему же поцелуй мужчины тоже не может меняться с наступлением темноты?С одной стороны, нет смысла в возрасте тридцати лет, ну, или почти тридцати — ее день рождения будет в конце лета, — доискиваться причины страсти, охватившей ее в объятиях постороннего мужчины.С другой стороны, Шайлер чувствовала, что когда дело касается страсти, то такие понятия, как здравый смысл и логика, не имеют большого значения.Еще минуту назад она стояла в чулане Коры, наблюдая, как Трейс подходит все ближе и ближе, и размышляла, что означает загадочное выражение на его лице. А уже в следующее мгновение он целовал ее. И она поцеловала его в ответ.Это было как день и ночь.Шайлер убедилась, что ей нравится его запах, вкус его губ, касающихся ее губ то тут, то там, вначале лишь слегка, а затем сильнее, гораздо сильнее.Ей нравилось ощущать себя в его объятиях. Нравились чувствовавшаяся в нем сила, прикосновение его руки, которую он держал у нее на затылке.Нравилось ощущать соприкосновение их тел, когда ее грудь плотно прижималась к его груди, ее бедра — к его мускулистым ногам.Ей нравилось и то, что она, вне всяких сомнений, его волнует. Что он хочет ее. Что она хочет его. Что происходящее между ними безумие так чудесно и при этом, безусловно, взаимно.Сначала Трейс лишь касался ее кончиком языка, затем стал проникать все дальше, дальше и дальше в глубь ее рта, пока она не перестала понимать, кто из них дающий, а кто берущий.Он жадно впился в нее губами, зубами и языком. Она чувствовала себя выпитой до дна, почти поглощенной им, словно стала частью его плоти и даже крови И она охотно, с неистовой страстью, безрассудно растворялась в нем.Он погладил ее волосы, и Шайлер не могла бы с уверенностью сказать, произнес ли он слово «шелк» вслух или она просто прочла его мысли.Трейс обнимал ее плечи, касался ее рук, талии, бедер, ягодиц, стремясь прильнуть к ней как можно сильнее, притягивая ее все ближе, требуя, чтобы она плотнее прижалась к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66