– Здравствуй, Долорес, – приветливо промолвила Присцилла. – Рада с тобой познакомиться.
Девушка ответила ей по-испански и при этом так смутилась, что, едва мать приняла платья, тотчас выскользнула за дверь.
– Долорес боится, что вы ее невзлюбите.
Поймав пристальный взгляд черных, как маслины, глаз, Присцилла подумала, что мексиканка пытается получше понять ее. Это ощущение не оставляло Присциллу с момента знакомства с Консуэлой.
– Откуда у Долорес такие странные мысли? Консуэла пожала мясистыми плечами, как бы говоря:
«Не обращайте внимания», – но что-то заставило Присциллу продолжить расспросы.
– Но все же, почему она так думает?
– Долорес молода и привлекательна, а вы… вы скоро станете женой хозяина. Женам обычно не нравится, если в доме симпатичные служанки.
– Неужели она боится, что я приревную? Мексиканка снова пожала плечами.
– Консуэла! Что ты от меня скрываешь? Если я чего-то не знаю, лучше уж сразу все расскажи.
Колеблясь, мексиканка внимательно разглядывала Присциллу. Та уже было решила, что так и не дождется объяснения, но тут Консуэла заговорила:
– Если не я, то кто-нибудь другой вам все равно расскажет, а раз так, нечего играть в молчанку. Надеюсь только, что я в вас не ошиблась.
– Да о чем же речь, Консуэла?
– Долорес была женщиной нашего хозяина.
У Присциллы задрожали пальцы, и она поспешно спрятала их в складках ночной рубашки.
– Правда, едва вы приняли его предложение, он перестал с ней встречаться. Вот уже несколько недель, как ничего такого между ними нет, Долорес вернулась к прежней жизни и вполне ею довольна. Но когда появились вы, она испугалась. Долорес все твердит, будто вы прогоните ее с ранчо. – Теперь в черных глазах Присцилла увидела вызов.
– То есть твоя дочь была… была любовницей Стюарта?
– У нашего хозяина хороший аппетит во всем, – пробормотала мексиканка, отворачиваясь к окну, – а симпатичных женщин в этих местах не так уж много.
– И что же, Долорес любит его? – с замиранием сердца спросила Присцилла, теребя завязку на ночной сорочке и не решаясь поднять глаза.
– Любит? При чем тут любовь, сеньорита? У нее просто не было выбора. Моего мужа – отца Долорес – убили несколько лет назад, когда ранчо еще принадлежало дону Педро Домингесу. Тогда здесь было нелегко… многое случалось. Наконец дону Педро пришлось продать ранчо за бесценок, и хозяин по доброте душевной оставил всех, кто служил здесь прежде. Потом Долорес подросла, и он пожелал ее. Что нам оставалось делать? Ведь он мог отослать нас куда глаза глядят, бросить на произвол судьбы, но не сделал этого. – Консуэла наконец повернулась. Присцилла увидела взгляд матери, встревоженной опасностью, грозящей ее ребенку. – Теперь сеньор Эган решил жениться и больше не нуждается в Долорес. Она может выйти за Мигеля, которого давно любит… если, конечно, вы позволите ей остаться.
Присцилла не знала, что и ответить мексиканке. Сначала она полагала, что Долорес видит в ней соперницу, но нет… здесь все совсем иначе. Это какой-то особый мир, со своими законами.
– Но почему твоя дочь опасается меня? – с горечью спросила она. – Насколько я поняла, слово Стюарта здесь закон. Мое мнение вряд ли сыграет какую-то роль.
– Да, в большинстве случаев, но не в этом. Здесь хозяин оставит все на ваше усмотрение.
– Тогда, разумеется, Долорес останется, – решительно заявила Присцилла. – Твоя дочь совсем еще дитя. За что мне держать на нее обиду? Она ни в чем не провинилась передо мной.
«А вот Стюарт виноват перед ней, – подумала Присцилла. – Разве настоящий джентльмен, за которого он себя выдает, способен так воспользоваться ситуацией?»
Мексиканка с облегчением вздохнула и широко улыбнулась, сразу помолодев лет на пять.
– Спасибо, сеньорита! Сегодня фанданго. Мы с Долорес будем счастливы отпраздновать ваш брак. У вас доброе сердце, и вы дадите счастье сеньору Стюарту.
«А я? А как же мое счастье?»
– Что такое фанданго, Консуэла? – без особого любопытства спросила Присцилла и ткнула вилкой в остывшую яичницу, хотя аппетита у нее не прибавилось.
– Праздник! Зажарят молодого бычка, будут плясать и петь до самого рассвета. Хозяин хочет, чтобы свадьба была шумная и веселая, он пригласил всех, кто живет на ранчо. – Консуэла помолчала и сочувственно добавила: – Человек он нелегкий, но люди пойдут за него в огонь и в воду. Это что-то да значит. Вы будете счастливы с ним.
Присцилла промолчала.
– Вы молоды… не так, как моя дочь, но зато в расцвете женской красоты. Что требуется от женщины? Приспособиться. А уж если и приспосабливаться к кому-то, то к сеньору Эгану. Он все возьмет на себя, вы будете за ним как за каменной стеной. К тому же у вас будут дети. За сыновей он озолотит вас, а вы… Что ж, счастье женщины в детях.
– Да-да, дети, – рассеянно повторила Присцилла. Когда-то и она думала так же, как Консуэла. Теперь мысль о семье и детях Присцилла связывала только с Брендоном. Все могло обернуться иначе, если бы она не успела понять, что брак – не просто договор о покровительстве с одной стороны и подчинении – с другой. Между мужем и женой возможно понимание и доверие. От Стюарта, конечно, исходят сила и властность, но ведь и Брендон силен физически и морально. Способен ли Брендон воспользоваться благодарностью молоденькой девушки, стремящейся расплатиться за благодеяние? Мог бы он насладиться ее свежестью, а потом выбросить за ненадобностью?
Нет, не мог бы, не колеблясь решила Присцилла. Там, под приземистым дубом прерии, страсть захватила их обоих, и она, благодарная за спасение, готова была на все для своего спасителя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132